Молодое поколѣніе, подрастающее въ эмиграціи, совершенно не можетъ себѣ представить, что означало для людей, выросшихъ въ атмосферѣ старой царской Россіи понятіе «великій князь». Совершенно независимо отъ тѣхъ или иныхъ политическихъ взглядовъ нашихъ, отъ большей или меньшей близости къ придворнымъ кругамъ, члены императорской фамиліи, сыновья или внуки государя являлись существами высшаго порядка…
Теперь этотъ Олимпъ разрушенъ — и уцѣлѣвшіе въ катастрофѣ бывшіе «полубоги» живутъ среди насъ, дѣля сь нами тягости и горечь изгнанія. Больше того, они раскрываютъ передъ нами свое прошлое, приподнимаютъ завѣсу, за которой до сихъ поръ скрывалась частная жизнь царской семьи.
Вслѣдъ за великой княгиней Маріей Павловной, давшей въ своихъ мемуарахъ поразительную по своей искренности исповѣдь женской души, на дняхъ и великій князь Александръ Михайловичъ также выпускаетъ свое жизнеописаніе*).
Въ книгѣ великаго князя содержится немало экскурсовъ въ сторону политики и религіи, на которыхъ мы здѣсь не станемъ останавливаться. Авторъ мечтаетъ о созданіи новой вселенской церкви, основанной на принципѣ духовной любви, и не щадитъ рѣзкихъ выраженій во адресу «офиціальной православной церкви». Онъ разсказываетъ о своихъ давнишнихъ планахъ «американизаціи Россіи», но не желаетъ до сегодняшняго дня признать основъ манифеста 17 октября 1905 года. Интересъ великокняжескихъ мемуаровъ, конечно, не въ этой, порою весьма «парадоксальной» идеологіи. Они волнуютъ читателя, какъ человѣческій документъ и какъ свидѣтельское показаніе очевидца и участника историческихъ событій первостепенной важности.
Вел. кн. Александръ Михайловичъ родился въ Тифлисѣ въ 1866 году, въ день перваго апрѣля, что дало поводъ тифлисскому коменданту принять за первоапрѣльскую шутку, обращенное къ нему требованіе о производствѣ установленнаго салюта въ 101 пуш. выстрѣлъ. Вел. князь былъ назначенъ при рожденіи шефомъ 73 пѣхотнаго Крымскаго полка и зачисленъ въ списки лейбъ-гвардіи гусарскаго полка, 4-го л.-гв. стрѣлковаго батальона, л.-гв. артиллерійской бригады и кавказской гренадерской дивизіи. Какъ всѣмъ Романовымъ, ему была предуказана съ перваго дня его жизни военная карьера.
Съ семилѣтняго возраста ребенокъ вступилъ въ школу строгаго воинскаго воспитанія. «Я жилъ, разсказываетъ великій князь, вмѣстѣ съ моими четырьмя братьями настоящей казарменной жизнью, вплоть до пятнадцатилѣтняго возраста. Мы спали на узкихъ желѣзныхъ кроватяхъ, съ тончайшимъ матрасомъ надъ деревянной доской. Насъ будили въ 6 часовъ утра и строго наказывали за малѣйшую попытку проваляться пять лишнихъ минутъ». Къ утреннему завтраку полагался чай, съ хлѣбомъ и масломъ — безъ всякихъ другихъ излишествъ. Затѣмъ начинались уроки, продолжавшіеся съ 8 до 11 ч. и съ 2 до 6. Кромѣ обычныхъ научныхъ предметовъ, великій князь и его братья проходили курсъ верховой ѣзды, фехтованія и стрѣльбы, причемъ особое вниманіе было обращено на обученіе артиллерійской стрѣльбѣ изъ горнаго орудія, находящагося въ дворцовомъ саду. Десяти лѣтъ отъ роду, Александръ Михайловичъ, по его словамъ, «сумѣлъ бы принять участіе въ бомбардировкѣ большой крѣпости».
Наставники великихъ князей отличались неумолимой строгостью. За малѣйшую ошибку въ нѣмецкой орфографіи или въ арифметичеокомъ исчисленіии дѣтей лишали сладкаго блюда или ставили на часъ на колѣни. За малѣйшее возраженіе полагался ударъ линейкой по рукѣ, а иногда и по головѣ. «Всѣ монархи Европы», замѣчаетъ Александръ Михайловичъ, «считали, повидимому, нужнымъ вколотить своимъ сыновьямъ сознаніе ихъ будущей отвѣтственности. Много позже, обмѣниваясь воспоминаніями дѣтства съ императоромъ Вильгельмомъ и съ молодымъ кронъ-принцемъ, я могъ убѣдиться, что мои тифлисскіе учителя отличались сравнительною мягкостью».
Отецъ великаго князя, Михаилъ Николаевичъ, занималъ въ то время постъ кавказскаго намѣстника. Онъ жилъ въ Тифлисѣ, въ чисто царской обстановкѣ, окруженный огромной свитой. За столъ садилось каждый день не меньше 40 человѣкъ: дѣти разсаживались среди взрослыхъ гостей и должны были вести съ ними разговоръ въ рамкахъ, предписанныхъ строгими правилами этикета. Когда однажды юный Георгій Михайловичъ заявилъ, что онъ хотѣлъ бы стать художникомъ-портретистомъ, за столомъ сразу воцарилось неловкое молчаніе, а немного спустя огромное блюдо со сливочнымъ и земляничнымъ мороженымъ проплыло, не останавливаясь мимо кресла юнаго нарушителя придворныхъ обычаевъ. Общеніе съ родителями происходило въ тѣхъ же офиціальныхъ рамкахъ: дѣтямъ въ голову не могло бы придти прервать государственныя занятія отца своею пустою болтовней. Даже въ зрѣлые годы, братья, бесѣдуя между собой, всегда называли отца: «Михаилъ Николаевичъ». Онъ являлся въ ихъ глазахъ какъ бы «живымъ олицетвореніемъ долга, символомъ славнаго царствованія Николая I-го». Его супруга — рожденная принцесса Баденская, «прилагала всѣ усилія къ тому, чтобы подавлять въ себѣ малѣйшіе внѣшніе признаки нѣжности и любви» въ соотвѣтствіи со строго спартанскими идеями о воспитаніи, пріобрѣтенными ею на родинѣ.
Дѣти находили утѣшеніе въ солнечной красотѣ кавказской природы, въ калейдоскопической смѣнѣ впечатлѣній пестрой и веселой тифлисской жизни. Они росли «дикими кавказцами» и мечтали объ отдѣленіи отъ чуждой и незнакомой имъ Россіи, распредѣляя между собою портфели будущаго автономнаго государства, пока воспитатели не призывали ихъ вновь къ изученію неправильныхъ французскихъ глаголовъ. Лишь въ 1879 г., тринадцати лѣтъ отъ роду, Александръ Михайловичъ посѣтилъ Петербургъ и познакомился впервыѣ въ Зимнемъ Дворцѣ со своими многочисленными юными родственниками. Вражда между «Николаевичами» и «Михайловичами», сыгравшая столь большую роль въ дореволюціонной придворной жизни, зарождалась въ этотъ далекій періодъ. Тифлисскіе гости сразу не возлюбили «Николашу» (великаго князя Николая Николаевича младшаго), поразившаго ихъ не только своимъ ростомъ, но и надменнымъ высокомѣріемъ. «Во время всего фамильнаго обѣда, Николаша держался настолько прямо, вытянувшись въ струнку, что я думалъ, вотъ-вотъ заиграютъ «Боже, Царя храни». Изрѣдка онъ бросалъ холодный взглядъ въ направленіи насъ, кавказцевъ, но затѣмъ быстро опускалъ глаза подъ напоромъ нашихъ недружелюбныхъ взоровъ».
Передъ слѣдующимъ пріѣздомъ въ Петербургъ зимою 1880 года, Михаилъ Николаевичъ еще въ дорогѣ сообщилъ дѣтямъ, что имъ предстоитъ встрѣча при первомъ же обѣдѣ при дворцѣ — съ новой императрицей Всероссійской. «Она еще не императрица» прервала великая княгини Ольга Федоровна, «вѣдь государыня умерла всего 10 мѣсяцевъ тому назадъ». Великій князь, отецъ, вскочилъ на ноги, подавляя всѣхъ насъ своимъ большимъ ростомъ. «Прошу не прерывать меня. Всѣ мы вѣрноподданные и не имѣемъ права критиковать рѣшеніе государя. Въ этомъ отношеніи нѣтъ разницы между великимъ княземъ и простымъ солдатомъ. Государю было угодно жениться на княжнѣ Долгоруковой и даровать ей титулъ княгини Юрьевской, когда пройдетъ періодъ придворнаго траура, она будетъ коронована императрицей». Недоумѣніе молодежи усилилось, когда имъ было сообщено, что отъ только что заключеннаго царемъ второго брака имѣются уже трое дѣтей, съ которыми они должны дружить, какъ съ кузенами.
Съ явнымъ смущеніемъ на лицѣ и съ дрожью въ голосѣ церемойимейстеръ провозгласилъ передъ началомъ обѣда появленіе «государя императора и княгини Юрьевской». Великая княгиня Ольга Федоровна отвернула голову съ явнымъ отвращеніемъ. Марія Федоровна, будущая императрица, смущенно опустила глаза. Сама княгиня Ювьевская проявляла крайнюю нервность. Ея попытки вступить въ общій разговоръ были встрѣчены вѣжливымъ молчаніемъ. Одинъ изъ всѣхъ присутствующихъ, императоръ Александръ II проявлялъ веселье и непринужденность. Онъ держалъ себя, какъ влюбленный юноша, не скрывая своего восхищенія передъ юной супругой, шепталъ ей на ухо нѣжныя слова и одобрилъ все сказанное сю. Въ концѣ обѣда, гувернантка внесла трехъ дѣтей «А вотъ мой Гога», воскликнулъ съ гордостью государь и поставилъ ребенка къ себѣ на плечо. «Какъ твое полное имя?» « Я князь Георгій Александровичъ Юрьевскій», пролепеталъ мальчикъ». «Очень пріятно познакомиться» продолжалъ шутить Александръ II. «А не хотѣлось ли бы тебѣ стать великимъ княземъ?»… На обратномъ пути изъ Зимняго Дворца между Михаиломъ Николаевичемъ и его женой произошла настоящая сцена. Великая княгиня, заявляла, что «она никогда не признаетъ эту авантюристку, называющую государя — Сашей — въ присутствіи всей семьи и ведущую имперію къ гибели».
Нѣсколько мѣсяцевъ спустя, въ роковое воскресенье 1 марта 1881 года Александръ Михайловичъ долженъ былъ послѣ трехъ часовъ отправиться на катокъ вмѣстѣ со своими братьями, Маріей Федоровной и ея сыномъ Николаемъ Александровичемъ. Ровно въ три часа раздался звукъ страшнаго взрыва. Дѣти хотѣли броситься на улицу, но были задержаны воспитателями. Черезъ нѣсколько минутъ вбѣжалъ, запыхавшись, слуга: «Государь убитъ, а вмѣстѣ съ нимь вашъ отецъ», воскликнулъ онъ: «ихъ тѣла везутъ въ Зимній Дворецъ». Молодые князья вмѣстѣ съ матерью выбѣжали изъ дворца и помчались въ ожидавшей ихъ передъ крыльцомъ каретѣ къ Зимнему Дворцу, обгоняя по дорогѣ Преображенскій полкъ, который бѣгомъ направлялся туда же съ примкнутыми штыками.
«Тысячи людей уже окружали дворецъ. Женщины бились въ истерикѣ. Мы вошли черезъ боковую дверь. Не было надобности въ вопросахъ — широкія пятна крови указывали намъ путь по мраморной лѣстницѣ и по коридору къ комнатѣ государя. Нашъ отецъ стоялъ въ дверяхъ и давалъ распоряженія. Онъ принялъ въ свои руки нашу мать, упавшую въ обморокъ при видѣ его. Императоръ лежалъ на постели, около письменнаго стола. Онъ былъ безъ сознанія. Доктора суетились кругомъ, но были явно безпомощны. Видъ государя былъ ужасенъ Его правая нога была оторвана, лѣвая нога изуродована, голова и лицо покрыты безчисленными ранами. Одинъ глазъ былъ закрытъ, другой безъ всякаго выраженія.
Каждую минуту входили новые члены императорской фамиліи. Я крѣпко ухватился за руку Никки (Николая Александровича): онъ былъ смертельно блѣденъ въ своей синей матросской рубашкѣ. Его мать, потрясенная катастрофой, еще держала коньки въ своихъ дрожавшихъ рукахъ. Я узналъ наслѣдника, А лександра Александровича по его широкимъ плечамъ: онъ смотрѣлъ изъ окна на площадь. Княгиня Юрьевская вбѣжала полу-одѣтой. Она упала у постели поперекъ тѣла государя, цѣлуя его руки и выкрикивая: «Саша. Саша». Было невыносимо тяжело. Великія княгини стали громко рыдать.
«Агонія продолжалась 45 минутъ. Малѣйшія подробности трагической сцены навсегда запечатлѣлись въ памяти присутство павшихъ. Изъ нихъ — одинъ я остался въ живыхъ». Всѣ остальные сошли въ могилу, причемъ девять были разстрѣляны большевиками 37 лѣтъ спустя. «Тише пожалуйста», сказалъ кто-то хриплымъ голосомъ, «кончается». Мы подошли ближе къ ложу страдальца. Глазъ безъ выраженія былъ все еще устремленъ на насъ. «Государь императоръ скончался», — заявилъ лейбъ-медикъ. Княгиня Юрьевская рѣзко вскрикнула и упала, какъ подкошенное дерево. Ея бѣло-розовое неглиже было все въ крови.
Мы опустились на колѣни въ молитвѣ. Я обернулся направо и увидѣлъ около себя новаго императора всероссійскаго. Съ нимъ какъ-то сразу, произошла странная необыкновенная перемѣна. Мнѣ прямо не вѣрилось, что этотъ тотъ же самый Александръ Александровичъ, который приводилъ въ изумленіе маленькихъ друзей своего сына Никки, разрывая колоду на двѣ части или сгибая подкову. Въ какихъ-нибудь пять минутъ онъ совершенно преобразился. Въ его холодныхъ, острыхъ глазахъ чувствовалась священная рѣшимость…» Новый царь, сухо оборвавъ обратившагося къ нему за приказаніями градоначальника, сдѣлалъ знакъ своей супругѣ и они оба вышли изъ комнаты. Изъ оконъ Александръ Михайловичъ могъ видѣть. какъ онъ прошелъ большими шагами къ коляскѣ и какъ бѣжала за нимъ миніатюрная императрица. Государь остановился на минуту, отвѣчая на шумныя, восторженныя привѣтствія толпы, и затѣмъ отбылъ въ Аничковъ Дворецъ, сопровождаемый цѣлымъ полкомъ донскихъ казаковъ. Красныя пики ихъ весело сіяли въ послѣднихъ лучахъ кроваваго мартовскаго заката…
«Романтическія традиціи прошлаго и сантиментальный взглядъ на верховную власть сошли въ гробъ вмѣстѣ съ императоромъ Алекасндромъ II» — такъ заканчиваетъ свою трагическую повѣсть о событіяхъ 1-го марта великій князь Александръ Михайловичъ: «Мы всѣ знали, что отошло въ вѣчность нѣчто гораздо большее, чѣмъ любящій дядя и мужественный монархъ. Идиллическая Россія, страна государя-батюшки и его вѣрноподданныхъ сыновъ перестала существовать 1-го марта 1881 года. Мы знали, что русскій царь никогда не сможетъ думать о своихъ подданныхъ сь чувствомъ безграничнаго довѣрія и всецѣло отдать себя заботамъ объ ихъ преуспѣяньи… По ночамъ мы сидѣли на нашихъ постеляхъ, вспоминая всѣ подробности страшнаго воскресенья и спрашивали себя — что ожидаетъ насъ въ будущемъ?…»
Объ этомъ послѣдующемъ періодѣ жизни великаго князя — въ другой разъ.
*) «Once a Grand Duke; by the Grand Duke Alexander of Russia (Cosmopolitan Book Corporation, New York 1932).
К. Грюнвальдъ
Возрожденіе, № 2497, 3 апрѣля 1932.
Views: 31