«Творчество совсем не связано со святостью. Творчество связано с грехом. Оно, подобно платоновскому Эросу, есть дитя двух родителей — бедности и богатства; ущербности, недостатка, беспокойства, томления и — преизбытка сил, щедрости, жертвенной отдачи себя».

Бердяев

Кроме Десяти заповедей, есть еще одиннадцатая. Есть еще одна обязанность, о которой не знали в прежнее время и стали догадываться лишь недавно. Это творческий долг. «Если можешь творить — твори, — так можно высказать эту новую заповедь. — Внеси в мир больше сложного, больше ценного, больше света, чем было в нем до сих пор».

Этой заповеди нет в священных книгах христиан, однако возникла она из всех миров — только в христианском, и источник ее — евангельское «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». В чем божественное совершенство? Конечно, в творчестве; Он есть Творец с большой буквы, первый творец.

Относительно творчества может быть только два мнения. Или оно — некая побочная человеческая способность, ненужная или даже вредная для души; или творческий дар есть добродетель в ряду иных, отчасти еще язычникам известных, но добродетель особая, нередко враждующая с сестрами. Впрочем, не столь уж и особая: и добродетели воина несопряжимы с добродетелями миротворца… Мы не можем иметь всё сразу. Если так посмотреть на дело, творческий дар перестает быть мятежником среди иных, будто бы мирных дарований. Только принимайте его без условий, не требуйте сразу служения Свету: это цель всякого творчества, и оно само должно придти к этой цели, потому что, как говорил прозорливо Бердяев, «человеку нужно пройти через свободу». (Не следует, конечно, смешивать вечно плодоносящую свободу с бесплодным, убийственным «рассвобождением» нашего времени. Рассвобождение никуда не ведет и другой цели, кроме освобождения от человеческого облика, не имеет.)

Напрасно думают, будто творчество непременно связано с «публикой», успехами и вознаграждениями. Так бывает в счастливые для творцов эпохи, но это исключение, не правило. Правило в том, что творчество есть долг для всякого, кто слышал к нему призыв, для всякого призванного.

Итак, творчество не «путь к успеху», но только долг, исполнять который следует просто ради собственной души и ее блага, больше ни для чего, как бы скорбно ни было для нас отсутствие всякого отклика на наш голос, отсутствие всякого света вокруг зажженного в нас огонька. Не всем быть Пушкиными, но и не всякий Пушкин узнаёт писательское счастье, «с трудом, — т. е. с горем, по выражению Слова о полку Игореве, — смешанное». В эпохи печальные, в эпохи утренние или закатные дар остается незамеченным, а плоды его ненужными.

Одна из обычных жертв, приносимых человеком творчества, — жертва благообразием жизни, по внутренним или внешним причинам. Это опасный путь, нередко печальный. Или внешнее признание искажает пути поэта (говорю условно, имея в виду всякого творца); или невозможность такого признания заставляет отказаться от надежды на мало-мальски гармоничную жизнь и искать гармонии только в творчестве… И при этом — постоянное угрызающее чувство измены иным, общечеловеческим добродетелям. Это опасный и противоречивый путь, но всё же путь вперед, к неизвестному будущему, прочь от безопасного, но не всезнающего прошлого. На этом пути мы учимся находить полноту и счастье в самой ненужности и неполноте своей жизни…

Творческий долг острее всего переживается в пустоте. Когда за трудом следует вознаграждение, за усилием — признание, легко себя обманывать, говоря: «Нет вдохновения, нет долга, есть только низменная жажда успеха» (как обманывал себя Толстой). В пустоте вещи получают истинную цену; в пустоте видишь яснее, что никому не нужное творчество — бремя, которое мы должны поднять и нести.

Views: 21