Удивительная у русскихъ привычка. Никто ихъ не спрашиваетъ, никто самъ не начинаетъ разговора на подобныя темы, а они все-таки высказываютъ свое откровенное мнѣніе.

— Здравствуйте, Марья Андреевна. Что это у васъ сегодня мѣшки подъ глазами? Нездоровится?

— Ба! Федоръ Петровичъ! Неужели вы? Вотъ курьезъ! Честное слово, не узналъ. Посѣдѣли, постарѣли, осунулись.

Ни съ кѣмъ изъ знакомыхъ нельзя разстаться на мѣсяцъ, на два, чтобы при встрѣчѣ они не начали пытливо всматриваться въ ваши глаза, въ лицо, въ фигуру, въ костюмъ и не дѣлиться затѣмъ впечатлѣніями о вашей особѣ.

— Что, это, батенька, у васъ на рукѣ жилы вздуваются? Не склерозикъ ли?

— Ну и пополнѣли вы, дорогой мой. Животъ куда выдвинулся, поглядите. А подбородокъ?

Не скажу, чтобы всѣ эти замѣчанія, вопросы и недоумѣнія вызывались враждебными чувствами. Отнюдь нѣтъ. Наоборотъ. Чѣмъ лучше люди относятся къ вамъ, тѣмъ настойчивѣе и продолжительнѣе бесѣдуютъ они на всѣ эти темы, разспрашиваютъ, охаютъ, стонутъ, всплескиваютъ руками, вспоминаютъ, какимъ молодцомъ вы были до революціи и во что обратились сейчасъ.

Но все это еще ничего, когда человѣкъ чувствуетъ себя нормально и въ достаточной степени бодръ, чтобы преодолѣть соболѣзнованіе друзей.

А каково положеніе дѣйствительно больныхъ или выздоравливающихъ отъ тяжелой болѣзни?

Вотъ, напримѣръ, вспоминаю недавнюю жуткую сцену. Вернулся послѣ двухмѣсячнаго отсутствія Дмитрій Ивановичъ, перенесшій болѣзнь желчнаго пузыря. Разумѣется, видъ у бѣдняги былъ соотвѣтственный. И похудѣлъ, и пожелтѣлъ, томности больше во взглядѣ, и движенія не слишкомъ порывисты. Однако вернулся онъ достаточно веселымъ, достаточно жизнерадостнымъ, вполнѣ успокоеннымъ, что всѣ непріятности кончились.

И вотъ какъ началось вдругъ!

Сначала сослуживцы мужчины:

— Наконецъ-то, дорогой Дмитрій Ивановичъ! Покажитесь-ка… Покажитесь-ка… Ближе къ свѣту… Сюда. Батюшки! Ой-ой-ой! Ни кровинки на лицѣ!

— Здравствуйте, Дмитрій Ивановичъ, здравствуйте. Ну какъ? Вылечились? Слава Богу. Поздравляю. Между прочимъ, смотрите: желчный пузырь такая подлая вещь, что шутки съ нимъ плохи. Неровенъ часъ опять что-нибудь, тогда ужъ не выкрутитесь.

— Да-съ… Дѣло серьезное, — ободряющимъ голосомъ подтверждаетъ изъ угла канцеляріи Андрей Андреевичъ. — Я вотъ смотрю на васъ, Дмитрій Ивановичъ, смотрю и вспоминаю: какъ имя того фараона, мумію котораго я видѣлъ въ Каирѣ? Сети Первый? Удивительное сходство, во всякомъ случаѣ. Двѣ капли воды.

Ну а послѣ мужчинъ, разумѣется, обступили Дмитрія Ивановича и сослуживицы-дамы.

— Голубчикъ, Дмитрій Ивановичъ, а вы у какого доктора лечитесь? У Пузыркина? Господи! Какъ можно обращаться къ Пузыркину? Сколькихъ людей онъ въ гробъ вогналъ!

— Дмитрій Ивановичъ, а вы діэту соблюдаете? Какую? Жаренаго нельзя? Хорошо, а вареное что? Овощи? Милый мой, увѣряю васъ, что вареныя овощи гораздо хуже печеныхъ. Только безъ корки. Вотъ, у меня, напримѣръ…

— Морковный сокъ пейте, Дмитрій Ивановичъ, морковный!

— Погодите, дорогая. Дайте досказать. Вотъ у меня тетя была… То-есть, не тетя, а дядя. Тетя отъ гнойнаго аппендицита умерла значительно раньше. Такъ вотъ, у дяди былъ другъ, женатый на статсъ-дамѣ, и эта статсъ-дама сама дядѣ разсказывала, какъ кузина ея сердцевиной печенаго картофеля вылечилась. Правда, у нея почки были, а не пузырь, но пузырь тоже былъ и, конечно, сильно затронутый…

— Надежда Ивановна, это, должно быть, другой пузырь.

— Ахъ, не перебивайте, дорогая моя. Пузырь, пузырь! Что я пузырей не знаю, по-вашему? Такъ, вотъ, прежде всего, картофель безъ шелухи, а затѣмъ парное молоко. Прямо изъ-подъ коровы. Доите и пейте. Доите и пейте. А затѣмъ лежите. Никакихъ лишнихъ движеній. Никакого утомленія. Вь особенности, остерегайтесь лѣстницъ. Знаете, въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ ступеньки кончаются и гдѣ кажется, будто уже гладкое мѣсто…

Въ тотъ день вечеромъ несчастный Дмитрій Ивановичъ, естественно, вернулся домой совершенно больнымъ. Все тѣло ныло. Пузырь давалъ о себѣ знать. Почки почему-то тоже. Селезенка вспухла. Голова кружилась. Въ ногахъ слабость. Подъ глазами темныя пятна. Говорятъ, ночью онъ бредилъ, во снѣ вскакивалъ, кричалъ что-то про картофель, про корову, про доктора Пузыркина. И только исключительно здоровая отъ природы натура, перенесшая заболѣваніе желчнаго пузыря, помогла перенести всѣ эти соболѣзнованія знакомыхъ.

Дмитрій Ивановичъ, къ счастью, выжилъ.

***

Какъ-то въ прошломъ году я прекратилъ знакомство съ Алексѣемъ Павловичемъ Рукинымъ по слѣдующему случаю: дружески подошелъ къ нему, спросилъ. «какъ ваше здоровье?», а онъ вдругъ почему-то налился кровью, затопалъ ногами и грубо крикнулъ прямо въ лицо: «убирайтесь вы къ чорту!»

Тогда я обидѣлся и пересталъ даже раскланиваться. Ну а теперь вспоминаю и думаю:

— А можетъ быть, Алексѣй Павловичъ совсѣмъ не виноватъ?

Андрей Ренниковъ.
Возрожденіе, № 2282, 1 сентября 1931.

Views: 33