Какъ извѣстно, въ наше время очень многое зависитъ отъ двухъ могущественныхъ факторовъ:

Отъ точки зрѣнія. Разъ.

И отъ суммы, которую за точку зрѣнія платятъ. Два.

Взять вотъ, напримѣръ, сотрудника «Юманите», нѣкоего мсье Гранжана, описывающаго въ рядѣ очерковъ прелести совѣтской жизни.

Мсье-товарищъ восторженно уже описалъ все: и какъ удобно готовить обѣды въ коммунальной кухнѣ на примусѣ. И какъ свято оберегается на совѣтской почтѣ тайна частной корреспонденціи. И какъ безпризорныя московскія дѣти безплатно наслаждаются на улицахъ радіоконцертами.

А между тѣмъ, восторгаться нужно и далѣе. Восторгаться во что бы то ни стало. Восторгаться, не останавливаясь ни передъ какими логическими, психологическими и моральными трудностями.

И вотъ, въ рѣшеніи подобной задачи — провести восторженную точку зрѣнія до конца, — докатился товарищъ Гранжанъ до описанія совѣтскихъ уборныхъ.

Въ одномъ рабочемъ домѣ пришлось ему какъ-то прождать возлѣ такого учрежденія цѣлыхъ два часа, пока попалъ, наконецъ, въ очередь. Всякій другой человѣкъ на его мѣстѣ не выдержалъ бы подобной идеологической пытки. Поднялъ бы крикъ, сталъ бы поносить администрацію, власть, чего добраго, полѣзъ бы на стѣну, взялъ бы приступомъ первую попавшуюся Бастилію.

Но въ наше время очень многое зависитъ отъ двухъ могущественныхъ факторовъ:

Отъ точки зрѣнія. Разъ.

И отъ суммы, которую за точку зрѣнія платятъ. Два.

И въ результатѣ, вмѣсто жалобъ на тяжкое томленіе духа и на неудовлетворенность въ осуществленіи коммунистическихъ идеаловъ, — изъ груди Гранжана опять вырывается восторгъ:

— Какъ коммунальная жизнь закаляетъ характеръ! — восклицаетъ онъ, вспоминая свое ожиданіе. — Какъ эта жизнь усмиряетъ буйныя натуры! Какъ учитъ терпѣнію нетерпѣливыхъ!

Нужно сказать правду: нигдѣ въ міровой литературѣ я не встрѣчалъ ни одного образца, подобнаго очеркамъ мсье Гранжана объ уборной жизни въ совѣтской Россіи.

Даже Горацій Флаккъ, который любилъ порой коснуться щекотливыхъ физіологическихъ темъ, и тотъ никогда не восторгался подобными случаями.

Точно также Рабле, художественно трактовавшій желудочныя проявленія, не рѣшался на парадоксъ: считать долгую очередь у упомянутыхъ завѣтныхъ дверей — высшимъ достиженіемъ земного счастья.

Но вѣдь извѣстно, что въ наше время очень многое зависитъ отъ двухъ могущественныхъ факторовъ:

Отъ точки зрѣнія. Разъ.

И отъ суммы, которую платятъ за точку зрѣнія. Два.

И товарищъ Гранжанъ до конца остался вѣренъ себѣ. Точнѣе говоря — вѣренъ другимъ. Еше точнѣе говоря — вѣренъ точкѣ зрѣнія и всему, что вмѣстѣ съ точкой зрѣнія пріобрѣтается.

Въ старомъ буржуазномъ быту пѣвцовъ офиціальныхъ восторговъ обычнъ клеймили названіемъ «казенныхъ перьевъ». Только въ старомъ буржуазномъ быту никогда не случалось, чтобы казенныя перья воспѣвали уборныя очереди.

Это стало возможнымъ лишь теперь, въ эпоху великихъ соціальныхъ достиженій и лозунговъ.

Когда весь аппаратъ власти обратился въ сплошную клоаку, когда иниціалы СССР расшифровываются такъ же, какъ W. C., уже не можетъ быть старыхъ казенныхъ перьевъ, отжившихъ свой вѣкъ. Есть уже нѣчто новое, вышедшее изъ могучихъ рядовъ пролетаріата:

— Человѣкъ при уборной.

И это онъ, трубадуръ пролетарской формаціи, горячо поддерживаетъ свое учрежденіе, махнувъ рукой на чистый воздухъ.

И это онъ, трубадуръ пролетарской формаціи, радуется всѣмъ очередямъ. Лишь бы былъ пурбуаръ. [1]

[1] Чаевыя.

Андрей Ренниковъ.
Возрожденіе, № 783, 25 іюля 1927.

Views: 30