Глухая, безлунная ночь конца октября 1916 года. Гельсингфорскій рейдъ съ его скалистыми островками, Свеаборгская морская крѣпость, запирающая узкій входъ, военный портъ, — все провалилось куда-то въ темноту. Ни неба, ни земли, ни моря… Лишь разбросанныя всюду висящія въ воздухѣ желтоватыя электрическія точки да изрѣдка снующіе между ними красно-зеленые глаза отличительныхъ огней катеровъ выдаютъ присутствіе эскадры.

Это главныя силы Балтійскаго флота въ постоянной двухчасовой готовности къ рѣшительному бою за Петербургъ, Финляндію и правый флангъ арміи.

У берега, ошвартовавшись въ пристани, стоитъ «Кречетъ».

Никто не подумалъ бы, глядя на эту яхту безъ всякаго вооруженія, съ освѣщенными рубками-салонами на верхней палубѣ, что это корабль командующаго морскими силами, — душа и мозгъ флота.

А между тѣмъ, это такъ. Необходимость постоянной связи прямыми проводами, этими «нервами войны», со ставкой, Петербургомъ, морскими крѣпостями, центральными станціями службы связи; десятки посѣтителей, ежедневно ожидающихъ своей очереди; наконецъ, многочисленный персоналъ штаба, требующій помѣщеній, — все это мѣшаетъ командующему держать свой флагъ на боевомъ кораблѣ. При первой тревогѣ онъ перейдетъ на него, взявъ съ собой лишь «походный штабъ», всего пять человѣкъ.

Ужъ поздно. Адмиралъ Непенинъ, измученный непрерывной напряженной работой дня, прощается, наконецъ, съ послѣднимъ докладчикомъ, тычетъ въ пепельницу недокуренную папиросу, вѣроятно сотую за день, и кряхтя, точно подъ тяжестью, обрюзгшій, пожелтѣвшій, грузно шагаетъ къ себѣ въ спальню.

— Если нужно — будите! — бросаетъ мнѣ на ходу, не оборачиваясь.

Онъ знаетъ, что все равно разбудятъ другіе, и вѣроятно по пустякамъ… Знаетъ, что снова будетъ мучиться безсонницей, переутомленіемъ и своей болѣзнью.

Сейчасъ навалила новая забота: минированіе центральной позиціи въ глубину. Нѣмецкія подводныя лодки уже проходятъ подъ нашимъ миннымъ загражденіемъ между Ревелемъ и Гельсингфорсомъ. Эта зона, упирающаяся однимъ флангомъ въ батареи острова Каргена, другимъ — въ могучія батареи Поркалауда, прикрытыя спереди черезъ весь Финскій заливъ миннымъ полемъ, разсматривается нами какъ главная позиція для рѣшительнаго боя съ превосходными силами нѣмцевъ.

По боевой позиціи въ нужный моментъ будутъ брошены въ атаку на эскадру противника даже дивизіоны эскадренныхъ миноносцевъ, — днемъ и черезъ минное поле, имѣя подъ килями лишь два фута до минъ… Непріятель здѣсь пройти не долженъ. Будетъ поставлено на карту все и рѣшится судьба флота — «иль со щитомъ, иль на щитѣ»… Но маневрированію кораблей метутъ помѣшать непріятельскія подводныя лодки, уже проникающія подъ загражденіемъ. Выходъ одинъ — минировать глубину.

Я не думаю, судя до иностранной литературѣ войны, чтобы въ какомъ-либо флотѣ минное дѣло доходило до такого совершенства, какъ въ нашемъ. Наши «дежурныя мины», т. е. стоящая на одномъ якорѣ «пачка минъ», замѣняющихъ автоматически одна другую, вмѣсто уже затраленной верхней, и въ особенности приспособленіе, позволяющее непріятельскому тралу пересѣкать стальной тросъ, — минрепъ, на которомъ стоитъ мина, не обрывая его и даже не обнаруживая присутствія мины, американцы, напримѣръ, считаютъ прямо геніальнымъ. Наши спеціалисты, изъ которыхъ нельзя не упомянуть выдающагося техника по минному дѣлу капитана перваго ранга Шрейбера, не замедлили разрѣшить и эту новую проблему «минированія въ глубину». Заказъ заводамъ въ большомъ количествѣ спеціально изобрѣтенныхъ «минъ глубины» сейчасъ же рѣшался въ штабѣ флота.

Опустѣла, наконецъ, каютъ-компанія «Кречета», потухли лампочки, умолкли телефоны. Лишь гдѣ-то внизу, какъ сверчекъ, ритмично щелкаетъ аппаратъ Юза, да чуть слышно шипитъ паровое отопленіе. Все погружено въ сонъ и тишину. Изрѣдка ударяютъ гдѣ-то склянки, другіе корабли подхватываютъ на разные тона, точно встрепенется во снѣ невидимая эскадра и снова уснетъ съ послѣднимъ, запоздавшимъ гдѣ-то, далекимъ ударомъ.

Безмолвна темная ночь…

Я проснулся отъ какой-то бѣготни возлѣ моей каюты и хлопанія дверью адмиральскаго салона, что какъ разъ напротивъ въ коридорѣ. Повернулъ штепсель — два часа ночи. Что бы это? Прислушиваюсь. Въ салонѣ голоса; сдержанно трещитъ телефонъ, по звуку кажется ревельскій…

Вдругъ сердито крякнулъ и выругался адмиралъ… «Радіо 1-й минной дивизіи… выслать на пересѣчку…» Эге, да это тревога. Наскоро одѣваюсь и спѣшу въ адмиральскую каюту. Какъ личный флагъ-офицеръ командующаго я обязанъ въ подобныхъ обстоятельствахъ находиться при немъ. Въ освѣщенномъ салонѣ, склонившись надъ столомъ съ разложенной картой — начальникъ штаба контръ-адмиралъ Григоровъ и флагъ-капитанъ по оперативной части князь Черкасскій; у «дальняго» телефона дежурный флагъ-офицеръ; другой, стоя, записываетъ что-то. Командующій сидитъ въ креслѣ въ разстегнутомъ кителѣ, сердито попыхивая папиросой и недовольнымъ голосомъ диктуетъ приказаніе-радіо. Глаза его горятъ и устремлены куда-то въ пространство… «отрѣзать непріятеля на южномъ фарватерѣ»… Узнаю, наконецъ, въ чемъ дѣло: нѣмцы бомбардируютъ Балтійскій Портъ.

Однако. Въ первый разъ за всю войну они осмѣлились забраться такъ глубоко.

Балтійскій Портъ, это бухта недалеко отъ Ревеля. По телефону непрерывно поступаютъ донесенія отъ службы связи. Обстановка уже выяснилась: передъ Балтійскимъ портомъ неожиданно изъ темноты сверкнули прожекторы, залили яркимъ свѣтомъ берегъ и маленькую гавань, вслѣдъ за этимъ ураганный огонь нѣсколькихъ десятковъ орудій и черезъ четверть часа все смолкло, и снова темнота… Лишь пылаютъ, какъ факелы, нѣсколько сараевъ да двѣ-три шхуны…

Балтійскій Портъ не представляетъ собой никакого реальнаго объекта для непріятеля. Тамъ лишь незначительные склады угля да не новыхъ запасовъ. Вѣроятно, нѣмцы разсчитывали найти въ немъ наши суда. Бъ счастью оказался лишь одинъ тральщикъ, но и тотъ не пострадалъ, будучи закрытъ отъ снарядовъ моломъ.

Ну и поплатится же сейчасъ нѣмцы за свое нахальство! Изъ Монзунда, что на южной сторонѣ при выходѣ изъ Финскаго залива, приказано выслать на пересѣчку непріятеля дивизіонный эскадренный миноносецъ 1-й минной дивизіи; съ сѣвера изъ финскихъ шхеръ туда же направлены миноносцы 2-й дивизіи. Теперь надо лишь ждать нашихъ радіо. Но какъ случилось, что нѣмцы проникли въ глубину Финскаго залива, миновавъ наше минное загражденіе передовой позиціи между островомъ Даго и Гангэ, въ которомъ оставлены лишь сравнительно узкія ворота на югѣ? Случайность это, или имъ сталь извѣстенъ секретъ? Какая численность и составъ непріятельскаго отряда? Ночью и по кратковременной бомбардировкѣ этого опредѣлить нельзя. Можно лишь, предположить, судя по калибрамъ снарядовъ, что это быстроходные эскадренные миноносцы такъ называемаго типа «Новикъ» — «миноносцы-дредноуты», или легкіе крейсера.

Во всякомъ случаѣ можно съ увѣренностью сказать, что ихъ обратный курсъ для выхода изъ Финскаго залива долженъ лечь за ворота въ загражденіи, т. е. они непремѣнно будутъ встрѣчены нашими силами и произойдетъ бой.

Адмиралъ пыхтитъ и сердится. Его самолюбіе задѣто, очевидно, этой бомбардировкой, хотя и безрезультатной.

Но вотъ съ Шпитгамна, радіостанціи, что расположена у Монзундскаго архипелага, начинаютъ приходить по прямому проводу какія-то загадочныя сочетанія буквъ, перемежающіяся многоточіями съ обрывками короткихъ фразъ. Шпитгамнъ — это наша спеціальная радіостанція для пріема непріятельскихъ радіо и… ихъ расшифровки. Еще въ началѣ войны случай помогъ получить секретный радіо-телеграфный кодъ нѣмцевъ. Былъ выдѣленъ особый персоналъ, который подъ руководствомъ нѣкоего Ф., вытребованнаго изъ министерства иностранныхъ дѣлъ, спеціалиста по расшифровкѣ иностранныхъ депешъ и говорящаго на 18 языкахъ, настолько навострился въ своей работѣ, что даже несмотря на послѣдующія частыя перемѣны нѣмцами шифровъ, находилъ все новые и новые ключи къ нимъ. Это давало намъ не все, но многое. По расшифрованнымъ обрывкамъ фразъ, наше командованіе часто знало напередъ о намѣреніяхъ непріятеля, его курсы въ морѣ, составъ и т. д. и не только парировало удары, но и наносило ихъ само. Къ сожалѣнію, флотъ не могъ сообщать печати о тѣхъ результатахъ, которые онъ узнавалъ самъ этимъ путемъ, ибо тогда нѣмцамъ стало бы все ясно. Между тѣмъ потери нѣмцевъ, въ особенности въ крейсерахъ и именно благодаря знанію нами обстановки на морѣ, были чрезвычайно значительны, главнымъ образомъ отъ нашихъ минъ и подводныхъ лодокъ, оперировавшихъ по опредѣленнымъ заданіямъ. Организаціей этого дѣла флотъ всецѣло обязанъ адмиралу Непенину.

«Галка, бѣлка, галка, ять… рандеву квадратъ 302… непремѣнными курсами… х 4…»

Начальникъ развѣдочнаго отдѣленія штаба, к. 2 р. Ренгантенъ даетъ объясненіе этимъ іероглифамъ: крейсеръ типа «Аугсбургъ» съ нѣмецкихъ адмираломъ находится въ Балтійскомъ морѣ передъ выходомъ въ Финскій заливъ; онъ даетъ какое-то мѣсто рандеву начальнику отряда, высланному имъ въ операцію въ Балтійскому Порту; отрядъ состоитъ изъ эскадренныхъ миноносцевъ новѣйшаго типа.

Больше радіо нѣтъ — молчаніе.

Они, конечно, избѣгаютъ телеграфировать, будучи въ нашихъ водахъ, но мы знаемъ, что тутъ, гдѣ то близко, несется въ темнотѣ безъ огней непріятельская кильватерная колонна, спѣша выйти изъ Финскаго залива до разсвѣта. Знаемъ, что нѣмцы попались, если только не разойдутся съ нашими. Курсъ ихъ долженъ пройти черезъ ворота загражденія, — его ширина всего лишь въ нѣсколько миль. Наши будутъ тамъ раньше и успѣютъ отрѣзать. Мы такъ увѣрены въ этомъ и уже такъ съ этимъ свыклись, что о другомъ и не думаемъ.

Напряженно и томительно тянется время. Наблюдательные посты службы связи молчатъ. Между тѣмъ, невидимый непріятель проходитъ, быть можетъ, рядомъ…

Адмиралъ, блѣдный отъ усталости, все куритъ, куритъ… Иногда броситъ нетерпѣливый взглядъ на дверь, — ждетъ радіо.

Въ углу перешептываются флагъ-офицеры. Черезъ часъ начнетъ свѣтать…

Но вотъ береговыя радіогоніометрическія станціи доносятъ объ усиленномъ телеграфированіи противника и даютъ градусныя направленія на него. Положенныя на картѣ, эти направленія даютъ два пересѣченія: одно въ Балтійскомъ морѣ, другое въ Финскомъ заливѣ у миннаго загражденія, сѣвернѣе воротъ. Одно мѣсто относится, конечно, къ крейсеру съ адмираломъ, но онъ насъ мало интересуетъ, — далеко и его все равно не поймаешь. Другое мѣсто приковываетъ къ себѣ все вниманіе — это германскіе миноносцы, бомбардировавшіe Балтійскій портъ. Но неужели они идутъ на минное поле? Наше нетерпѣніе все усиливается; нервы напряжены ожиданіемъ. Ночь клонится въ концу. Вотъ уже посѣрѣли зеркальныя окна рубки. Смутно вырисовываются силуэты 1-й бригады крейсеровъ.

Торопливо вбѣгаетъ по трапу дежурный шифровальный офицеръ и подаетъ адмиралу радіо. Наконецъ-то!

«На южномъ фарватерѣ непріятеля не обнаружилъ. Начдивъ первой».

Адмиралъ швыряетъ на столъ скомканное радіо, вскакиваетъ и начинаетъ шагать по каютѣ. У всѣхъ какой-то сконфуженный видъ… Неужели прозѣвали?.. Лишь князь Черкасскій, небольшого роста, бритый, со своей всегдашней полушутливой, полуиронической улыбкой на тонкихъ губахъ почему-то оживляется, подымаетъ голову отъ карты и глядя смѣющимися, живыми глазами, обращается къ командующему:

— Адріанъ Ивановичъ, по расчету времени и курсовъ Кедровъ не могъ не встрѣтить нѣмцевъ на южномъ фарватерѣ, и если этого не произошло, то, слѣдовательно, они предпочли идти черезъ минное загражденіе. Я вполнѣ допускаю, что оно имъ неизвѣстно и что на входномъ курсѣ они попали въ ворота случайно.

Эти слова почему-то поражаютъ насъ.

Мы уже такъ привыкли въ мысли о неизбѣжности встрѣчи и боя, что другое и не приходитъ въ голову. Но неужели нѣмцы дерзнули, не зная обстановки, сунуться прямо намъ въ пасть?..

Адмиралъ взглядываетъ на Ренгартена. Тотъ понялъ и уже спѣшить въ оперативную каюту, — почему молчитъ Шпитгамнъ?

Смутное предчувствіе чего-то большого и важнаго овладѣваетъ мной.

Князь сіяетъ все больше и больше; съ губъ его не сходитъ насмѣшливая улыбка.

На кораблѣ постепенно просыпается жизнь. Вотъ уже слышно, какъ посвистываетъ дудка боцмана; зашлепали босыя ноги по палубѣ, зашумѣла струя воды, — скатываютъ палубу; мимо борта, шипя, проходятъ паровой катеръ съ эскадры; на сѣрыхъ громадахъ броненосцевъ лѣниво ползутъ на мачты сигнальные флаги утренняго рапорта.

Въ дверяхъ появляется заспанный адмиральскій вѣстовой и, разинувъ ротъ отъ удивленія передъ неожиданнымъ раннимъ собраніемъ, юркаетъ бочкомъ въ спальню по привычкѣ за адмиральскими сапогами.

Командующій нервничаетъ. Онъ посылаетъ меня узнать снова, почему нѣтъ ничего со Шпитгамна, несмотря на то, что служба связи доносила недавно объ усиленномъ телеграфированіи противника. На трапѣ сталкиваюсь съ Ренгартеномъ. Возбужденный, онъ вбѣгаетъ съ пачкой телеграммъ, еще свѣжихъ изъ-подъ аппарата Юза.

— Запоздали изъ-за поврежденія Ревельской… Нѣмцы попали на загражденіе. Вотъ…

Онъ бросаетъ на столъ телеграммы: — «Х4… 023, 027.. на минѣ»;

«…курсъ къ норду…

«…попалъ на загражденіе»…

«…третій… счисленіе… 024, 030 взорвались»…

«… пытаюсь пройти къ…»

«… непріятеля на разсвѣтѣ…»

Выясняется страшная картина:

Непріятельскій адмиралъ, подойдя на крейсерѣ къ Финскому заливу, послалъ въ операцію къ Балтійскому Порту одиннадцать эскадренныхъ миноносцевъ, оставшись самъ ждать ихъ въ условленномъ квадратѣ. Не подозрѣвая о существованіи миннаго загражденія, или не зная его границъ и пройдя совершенно случайно въ ворота, на обратномъ выходномъ курсѣ непріятельскій отрядъ отклонился къ сѣверу и уже не попалъ въ ворота, но на мины. Взорвалось сразу два… полагая, что это лишь минная банка, отрядъ бросился назадъ и затѣмъ къ сѣверу съ цѣлью ее обойти, но снова лопалъ на минное поле, преграждавшее заливъ во всю его ширину. Онъ оказался какъ бы въ минномъ мѣшкѣ… Отрядъ заметался, ища въ отчаяніи выходъ и мѣняя наудачу курсы… Изъ одиннадцати эскадренныхъ миноносцевъ — восемь взорвались и погибли и только тремъ удалось чудомъ спастись, пройдя по загражденію случайно между минами…

Невольно представляется жуткая картина взрывовъ этихъ миноносцевъ одинъ за другимъ и то психическое состояніе, въ которомъ должны были находиться еще уцѣлѣвшіе, видя, какъ послѣдовательно гибнутъ ихъ товарищи и понявъ, что нѣтъ выхода изъ этой темной бездны смерти, охватившей со всѣхъ сторонъ и что вопросъ лишь въ минутахъ и въ очереди…

О спасеніи гибнущихъ въ темнотѣ не могло быть и рѣчи, — открыть прожекторы значило навѣрняка обнаружитъ себя русскимъ, которые гдѣ-то близко..

Такъ закончилась для нѣмцемъ ихъ дерзкая операція къ Балтійскому Порту.

Въ ставку пошло короткое донесеніе.

Въ печать не пошло ничего.

Черезъ два дня море выбросило фуражки съ надписями, спасательные круги, нѣсколько труповъ…

Эти вещественныя доказательства служили намъ иногда провѣркой правильности нашего шифра на Шпитгамнѣ…

А. Бенклевскій
Возрожденіе, 20 апрѣля 1929, №1418

Views: 46