Вычиталъ въ газетахъ удивительное сообщение.
Профессоръ Лейденскаго университета Ситтеръ, какъ оказывается, вычислилъ радіусъ вселенной. Нашелъ центръ, нашелъ крайнюю точку на периферіи и опредѣлилъ, что разстояніе между ними равно слѣдующему числу миль:
9.500.000.000.000.000.000.000.000.
Не 8.500 съ добавочными нулями и не 10.500, сохрани Боже, а именно 9.500.
Словомъ, вселенная измѣрена точно, какъ въ аптекѣ.
Правда, вполнѣ вѣроятно, что послѣ 9.500 у почтеннаго лейденскаго профессора въ вычисленіяхъ остальныя цифры оказались вовсе не нулями, а какими-нибудь другими.
Напримѣръ, вышло не ровно 9.500.000.000.000.000.000.000,000, а предположимъ, 9.500.232.933.546.755.556.321.888.
Но, очевидно, пустяковый остатокъ 232.933.546.755,966,321.888 профессоръ отбросилъ какъ несущественный.
Такая бездѣлица вѣдь особой практической роли не играетъ, а общую картину значительно портитъ.
Кромѣ того, при подобномъ хаосѣ цифръ и всякіе вопросы могутъ возникнуть: почему, напримѣръ, 888 миль въ концѣ, а не 889? А почему не 888 съ половиной? А можетъ быть, еще пятнадцать метровъ упущено, если считать до самаго забора, за которымъ уже ничего нѣтъ?
Между прочимъ, всѣ мы, люди, воспитанные на традиціяхъ девятнаднатаго вѣка, начиная съ поэта Ленскаго и кончая профессоромъ И. А. Ильинымъ, привыкли въ вопросахъ о безконечности вселенной обязательно считаться съ Кантомъ.
Кантъ вѣдь дѣйствительно блестяще показалъ въ своей «Критикѣ чистаго разума», что научно-разсудочнымъ методомъ одинаково можно доказать какъ конечность вселенной, такъ и ея безконечность. Другими словами — ничего, въ сущности, не доказать.
Пытаясь разрѣшить такую проблему логически, человѣческій разсудокъ безнадежно запутывается въ антиноміи и потому долженъ честно ретироваться, уступивъ мѣсто вѣрѣ.
Однако двадцатый вѣкъ, нагло ведущій себя во всѣхъ областяхъ, послѣ расцвѣта идей Эйнштейна посягнулъ уже и на кантовскія твердыни.
Эйнштейну, конечно, честь и слава, пока онъ находится въ области отвлеченныхъ понятій. Напримѣръ, съ тѣмъ, будто всякое тѣло въ зависимости отъ скорости укорачивается въ направленіи своего движенія, мы, простые смертные, спорить не будемъ.
Пусть укорачивается.
И съ тѣмъ, что все въ мірѣ относительно, даже само ученіе Эйнштейна, тоже спорить не надо.
Но идеи о предѣльной скорости, послѣ которой матерія исчезаетъ, или мысль о конечности самой вселенной — это уже слишкомъ. Это не эволюція, а полная революція, которая естественно должна имѣть и свою реакцію и свою реставрацію.
Вотъ выступленіе профессора Ситтера какъ разъ и есть яркій показатель того, куда увлекаютъ ученыхъ модные взгляды Эйнштейна.
Вѣдь противъ конечности вселенной говоритъ не только Кантъ, не только кантіанцы, но и все наше общечеловѣческое міроощущеніе, весь нашъ «практическій» разумъ. Представить себѣ, будто гдѣ-то есть периферія, за которой все абсолютно кончается, даже пустое пространство, это никакъ не укалывается въ нашемъ сознаніи.
Другое дѣло, вычислить радіусъ галактической системы — поперечникъ млечнаго пути. Эта цифра уже приблизительно определена въ годахъ прохожденія свѣтового луча и можетъ разсматриваться какъ серьезное научное достиженіе. Можно вычислять какія угодно другія реальныя разстоянія, какъ бы велики они ни были. Отъ одной звѣздной системы до другой, отъ однихъ туманностей или звѣздныхъ скопленій до другихъ…
Но отъ центра міра до конца…
Лапласъ образно, въ свое время, опредѣлилъ вселенную, какъ «кругъ, центръ котораго повсюду, а окружности — нигдѣ»
Однако, въ угоду Эйнштейну нынѣшніе астрономы начинаютъ уже зарываться и ставитъ себя въ щекотливое положеніе.
Какъ простымъ здравомыслящимъ людямъ, такъ и людямъ прошедшимъ хорошую философскую школу, всѣмъ очень интересно было бы узнать у профессора Ситтера: гдѣ именно онъ нашелъ центръ вселенной и гдѣ для опредѣленія ея границъ воздвигъ частоколъ.
Любопытно было бы хоть однимъ глазкомъ заглянуть въ щель этого заборчика и посмотрѣть: что же тамъ, дальше?
Ну, небесныхъ тѣлъ нѣтъ, предположимъ. Движенія нѣтъ. Свѣтовыхъ и прочихъ колебаній тоже. Однако что-то, нѣчто, все-таки должно быть?
Если стѣна, напримѣръ, то тѣмъ лучше: значитъ за стѣной самое интересное и начинается.
Если же стѣны нѣтъ, а гладко и ровно, то, очевидно, пустое пространство? Но пространство, однако?
«Наука имѣетъ много гитикъ» — говаривалъ одинъ мой пріятель, показывая фокусъ на картахъ. «Жизнь коротка, наука безконечна», говаривали древніе римляне.
И при такомъ положеніи солидному лейденскому профессору тратить драгоцѣнное время на радіусъ вселенной да на периферію… Это обидно.
Если астроному нездоровится, лучше просто поставить себѣ лейденскую банку, пролежать сколько нужно въ кровати… И затѣмъ, выздоровѣвъ, приняться за обычныя занятія.
А 9.500.000.000.000.000.000.000.000 перечеркнуть, снять со стола и бросить въ корзину.
А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1910, 25 августа 1930.
Views: 34