Въ нынѣшнемъ году попробовалъ встрѣчать Новый Годъ по новому стилю.

И неудачно вышло.

Сидимъ въ ресторанѣ за столикомъ, покорно ждемъ полночи.

Русской публики почти нѣтъ. Сербы, французы, американцы. Стѣнные часы, которые сегодня празднуютъ свои именины, украшены искусственными желтыми цвѣтами. Будто гигантскій незримый подсолнухъ. И съ потолка уныло свисаютъ сквозныя гирлянды серпантина. Тонкая паутина, сотканная посѣтителямъ руками хозяина.

— Нѣтъ, господа, не нравится мнѣ эта затѣя, — мрачно говоритъ служащій въ сербской «статистикѣ» генералъ, котораго мы насильно повели въ ресторанъ, встрѣчать сегодня новое счастье. — Какъ я ни стараюсь внушить себѣ, что черезъ двадцать минутъ Новый Годъ — ничего не выходитъ. Уйдемте, пожалуй.

— Ну, что вы, ваше превосходительство… — старается успокоить генерала штабсъ-капитанъ, бывшій когда-то преподавателемъ гимназіи. — Вы вѣдь сами распишетесь завтра на службѣ. «1-е января»… Да, кромѣ того, никто не мѣшаетъ вамъ встрѣтить Новый Годъ и 13-го. Сейчасъ, такъ сказать, начерно, потомъ — набѣло. Два новыхъ года для бѣженцевъ даже предусмотрительно, ваше превосходительство. Мало ли, что: неровенъ часъ, всѣ подъ Богомъ ходимъ.

Ревущій жазъ-бандъ прекращаетъ на время бесѣду. Отъ ударовъ барабана колышатся вокругъ часовъ бумажные лепестки. Гирлянды цвѣтовъ вздрагиваютъ: будто попалась муха. И внизу въ квадратномъ метрѣ между столиками трепещутъ въ фоксъ-тротѣ тѣла. Съ женскими лицами, зарытыми въ галстухи; съ мужскими махровыми пятернями, впившимися въ дамскія спины.

Грохочетъ жазъ-бандъ, трещитъ воздухъ, раздираемый звенящей мѣдью, въ ушахъ гулъ, въ глазахъ мельканіе обрывковъ матеріи, задрапированныхъ женской крашенной кожей.

…………………..

Не дождавшись успокоенія враждебной стихіи оркестра, генералъ уже споритъ съ штабсъ-капитаномъ.

— Совсѣмъ не условность, а фактъ. Извините-съ.

— А точка весенняго равноденствія, ваше превосходительство?

— Мнѣ ваша точка равноденствія не указъ.

— Но невозможно же допустить, ваше превосходительство, чтобы каждое столѣтіе мы отставали отъ европейцевъ на цѣлые сутки.

— Скажите пожалуйста. А что отъ этого произойдетъ. Почему не отставать?

— Но черезъ десять тысячъ лѣтъ, ваше превосходительство, весна у насъ будетъ начинаться въ концѣ декабря, а не въ мартѣ. Недоразумѣнія всякія могутъ произойти. Соловьи будутъ пѣть въ февралѣ, коты лазить по крышамъ въ январѣ, а земляника поспѣвать въ мартѣ.

— И пусть ее поспѣваетъ, экое, скажите, несчастье. Нѣтъ, миленькій, вы простите меня. Но стараго своего стиля я ни на что не промѣняло. Старый стиль для меня прежде всего символъ. А символъ въ нашей жизни теперь гораздо дороже реальности, вотъ что.

…………………..

— Но разстоянія-то теперь вы, ваше превосходительство, мѣряете на километры, а не на версты?

— Неправда. На версты.

— А сахаръ. На кило покупаете, небось?

— Перевожу! Куплю и немедленно перевожу. Два съ половиной фунта приблизительно.

— И пусть всѣ перейдутъ на новую орфографію, а я все-таки букву ять буду писать. Мало того: фиту возобновилъ теперь, ижицу ставлю. Какъ разъ въ гимназіи учился, не въ корпусѣ, помню, гдѣ по-гречески іота, гдѣ ипсилонъ. А ретроградомъ вы меня не обидите. Не ретроградъ я только, а старовѣръ. Старовѣръ, вотъ что. Запомните.

…………………..

— Бомъ! Бомъ! Бомъ! — гудитъ во внезапно наступившей тишинѣ гонгъ. Гаснетъ свѣтъ. Возлѣ часовъ, среди папиросной бумаги лепестковъ слащаво стали въ кругъ и разноцвѣтныя лампочки. И при вспыхнувшемъ свѣтѣ, вмѣстѣ съ послѣднимъ ударомъ, радостію шумятъ голоса, вырываясь изъ-подъ туго накрахмаленной груди, тянутся къ поцѣлуямъ ради новаго счастья ярко-карминныя губы.

— Ну какъ же, господа? — нерѣшительно улыбаясь, поднимаетъ бокалъ штабсъ-капитанъ. — Съ Новымъ Годомъ, ваше превосходительство.

— Нѣтъ.

— Но вѣдь двѣнадцать-то пробило?

— Не для насъ.

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №227, 15 января 1926

Views: 40