Кто могъ бы думать?…

Совѣтская газета «Юманитэ» яростно защищаетъ свободу печати!…

Случай тяжелый и въ высшей степени неожиданный…

Это что-то въ родѣ лошади, которая ѣдетъ верхомъ на своемъ всадникѣ…

Правда, свобода печати защищается не вездѣ, а только во Франціи, и не для всѣхъ, а только для коммунистовъ, и не всегда, а только по «поводу».

Дѣло, видите ли въ томъ, что французскій судъ разсматривалъ третьяго дня преступленія печати, совершенныя восемью коммунистами, и назначилъ имъ въ общей сложности:

— 58 лѣтъ тюрьмы и 144 тысячи франковъ штрафа…

Вотъ по этому-то случаю «Юманитэ» и распѣтушилось:

— Помилуйте, товарищу Дюкла, за шесть газетныхъ статей, назначили 30 лѣтъ тюрьмы!

— «Ни при реставраціи монархіи, ни во время Имперіи, никогда не осмѣливались такъ тяжко карать писателей и редакторовъ»!

Мы сейчасъ увидимъ, чего стоятъ эти совѣтскіе протесты, а пока надо отмѣтить маленькую неточность гг. товарищей.

— При совокупности преступленій, французскій судъ каждое преступленіе разсматриваетъ отдѣльно и за каждое назначаетъ отдѣльное наказаніе. Но по общему правилу, высшее наказаніе поглощаетъ всѣ остальныя. Такъ что сидѣть депутату Дюкло, конечно, придется не тридцать лѣтъ, а только пять. «Юманитэ» это знаетъ, но, чтобы воздѣйствовать «на массы», дѣлаетъ этотъ маленькій подлогъ въ интересахъ партіи.

Но это только къ слову.

А суть вопроса, конечно, въ томъ, что большевики не имѣютъ ни малѣйшаго права жаловаться на притѣсненія печати.

Будемъ, товарищи, говорить нагло:

— Если бы вы жили не въ Парижѣ, а въ Москвѣ, и если бы вы призывали къ дезертирству и къ измѣнѣ не солдатъ, а красноармейцевъ, то отъ васъ уже давно остались бы только рожки, да ножки. И не было бы при этомъ ни юстиціи, ни судоговоренія, а былъ бы только наганъ и двѣ лопаты, чтобы закопать ваши тѣла.

— Почему же, милостивые государи, вы проповѣдуете такое неравенство? Почему это «несправедливо», если за ваши статьи назначается простая тюрьма, а почему это «справедливо», если за наши статьи назначается наганъ и двѣ лопаты?

— Чья бы корова мычала, а ваша молчала!… Неужели вы не понимаете, что всякое ваше слово въ защиту свободы печати звучитъ какъ слово мошенника и шантажиста? Ваши товарищи въ Москвѣ вырѣзали языки всѣмъ журналистамъ до единаго. Цвѣтущую литературу огромной страны они превратили въ глухое кладбище. А вы жалуетесь? Вы протестуете?

— И не говорите намъ, пожалуйста, что коммунистическій Парижъ не отвѣчаетъ за коммунистическую Москву!

— Вы только ученики и содержанцы Москвы, но вы повторяете всѣ московскія слова и готовитесь повторить всѣ московскія дѣйствія. Развѣ это не вы кричали въ Парижѣ, во время вашихъ манифестацій, что въ первый же день революціи вы повѣсите на фонарныхъ столбахъ всѣхъ буржуазныхъ журналистовъ?

— Какое же право имѣете вы, не то что говорить, но даже заикаться о свободѣ печати?

Ваша программа — фонарь.

Ваша мечта — веревка.

Ваша надежда — кладбище.

Вы на кладбищѣ Франціи хотите построить вашъ парадизъ.

И вы жалуетесь, что васъ за это въ тюрьму сажаютъ и донимаютъ штрафами?

Но развѣ вамъ не ясно, что это не васъ оштрафовали, а насъ, русскихъ. Вѣдь ваши штрафы заплатитъ цѣликомъ Москва, т. е. рабочіе и крестьяне Россіи — о чемъ же вы кричите? На что жалуетесь?

Вы должны всякій день помнить, что правительство Франціи допускаетъ величайшее неравенство и величайшую несправедливость, когда терпитъ на своей территоріи совѣтскія газеты.

— Москва издаетъ во Франціи сколько ей угодно газетъ. Но Франція не можетъ и не имѣетъ права издавать въ Москвѣ ни одной газеты.

Правда, Франція стала сажать васъ въ тюрьму. Но вѣдь это пустяки, сравнительно съ тѣмъ фонаремъ, который вы обѣщали французскимъ журналистамъ.

— Правда, вашихъ журналистовъ стали отдавать подъ судъ за преступленья печати. Но вѣдь это же судъ, а не наганъ и двѣ лопаты?

Александръ Яблоновскій
Возрожденіе, №849, 29 сентября 1927

Views: 48