Князь Андрей Курбскій былъ едва ли не первымъ русскимъ эмигрантомъ.

Но интересную исторію этого древняго «бѣженца» мы знаемъ только по стихамъ гр. Алексѣя Толстого.

Знаемъ очень немного: какъ князь бѣжалъ, какъ писалъ царю («перо его местію дышитъ») и какъ отправилъ на муки и смерть благороднѣйшаго крѣпостного рыцаря, Василія Шибанова.

Но далѣе этого безчеловѣчнаго и гнуснаго предательства по отношенію къ стремянному «Васькѣ» широкая публика почти ничего о Курбскомъ не знаетъ.

А между тѣмъ вѣдь исторія бѣглаго князя на этомъ не кончилась. Въ эмиграціи онъ прожилъ много лѣтъ, до самой своей смерти, и его жизнь подъ властью чужого короля могла бы послужить прекрасной темой для цѣлаго романа.

Случайно въ маленькой виленской газетѣ «Утро» я наткнулся на очень интересную «историческую справку», почерпнутую изъ архивовъ города Ковеля. Въ этой справкѣ какъ разъ идетъ рѣчь о Курбскомъ и его жизни на чужбинѣ.

Польскій король Сигизмундъ-Августъ, который и склонилъ Курбскаго къ измѣнѣ, принялъ русскаго бѣглеца какъ вельможу, прославленнаго своими побѣдами надъ нѣмцами и татарами.

Очень благосклонно были приняты и тѣ бѣглецы, которые прибыли вмѣстѣ съ Курбскимъ. (Въ ковельскомъ архивѣ перечислены фамиліи двадцати такихъ бѣглецовъ.) Но уже очень скоро начались тренія между поляками и русскими и обѣ стороны, и Курбскій, и король, остались очень недовольны другъ другомъ. Сигизмундъ-Августъ наобѣщалъ русскому бѣглецу цѣлыя горы. Но въ дѣйствительности далъ только нѣсколько волостей и городокъ Ковель съ прилежащими селами и деревнями. Это было мало, очень мало. У себя, на родинѣ, Курбскій считался богатѣйшимъ человѣкомъ, и жалкій Ковель показался ему скареднымъ даромъ.

При томъ же и Ковель пожаловали ему не на правѣ собственности, а предоставили только пользоваться доходами съ имѣнія безъ права продавать, дарить и пр.

Своевольный эмигрантъ, однако, не желалъ считаться съ этими ограниченіями и велъ себя какъ полновластный хозяинъ. Онъ дарилъ деревни своимъ приближеннымъ (напримѣръ Ивану Келемету), плевать хотѣлъ на указы и приказы и частенько отъ него доставалось и шляхтѣ, и худороднымъ сосѣдямъ и особенно евреямъ.

Приближенный Иванъ Келеметъ извѣстенъ напримѣръ тѣмъ, что «велѣлъ вырыть во дворѣ Ковельскаго замка водяную яму, наполнилъ ее піявками и сажалъ въ эту яму голыхъ евреевъ».

Конечно, вопли истязуемыхъ были слышны и за стѣнами замка, и владимірскіе евреи, ссылаясь на королевскія привилегіи, потребовали правосудія.

Но Келеметъ на всѣ еврейскія жалобы отвѣчалъ одно:

— Не я наказываю, а князь наказываетъ. Князь же воленъ въ животѣ и смерти своихъ подданныхъ.

Дѣло кончилось тѣмъ, что евреи отправили депутацію въ Люблинъ на сеймъ, гдѣ находился тогда и князь Курбскій.

Король въ этой тяжбѣ принялъ сторону евреевъ и приказалъ московскому бѣглецу не нарушать королевскихъ привилегій и оставить евреевъ въ покоѣ.

Однако Курбскій ни малѣйшаго вниманія на королевскій приказъ не обратилъ. Именно послѣ приказа короля онъ сталъ снаряжать цѣлые отряды нападенія на сосѣднія польскія земли. Съ королевскими послами разговаривалъ какъ съ лакеями.

Въ результатѣ этихъ вооруженныхъ походовъ на сосѣдей было то, что Курбскій «завоевалъ» имѣніе пановъ Красенскихъ — Туличевъ.

Конечно, и Красенскіе жаловались королю, и король новымъ указомъ предписалъ, чтобы Туличевъ былъ немедля возвращенъ законному владѣльцу.

Но строптивый и буйный русскій князь и на этотъ разъ не обратилъ вниманія на королевскую волю.

Случилось такъ, что пока королевскій посланецъ везъ указъ Курбскому, король умеръ и это дало поводъ Курбскому сказать посланцу въ присутствіи князя Константина Острожскаго:

— Ты, панъ, ѣздишь ко мнѣ съ мертвыми листами, потому что когда король умеръ, то и всѣ листы его умерли. Когда пріѣдешь ко мнѣ съ листами отъ живого короля, я такіе листы съ честью отъ тебя приму. А этихъ листовъ, какъ мертвыхъ, я отъ тебя не беру.

Эти «продерзости», эти войны съ сосѣдями и это сажаніе въ яму голыхъ евреевъ создали князю Курбскому репутацію своевольнаго, буйнаго и очень опаснаго сосѣда.

Шляхта жаловалась на русскаго князя королю, жаловалась сейму, но король ни разу не принялъ противъ московскаго вельможи рѣшительныхъ мѣръ.

Такъ и текла эта жизнь перваго русскаго эмигранта.

— Охоты, пиры, походы на сосѣдей, сажаніе въ яму евреевъ…

Князь внушалъ страхъ всѣмъ, отъ шляхтича до мужика. Но жизнь его на чужбинѣ была скучна и безсодержательна. Очень талантливый, очень энергичный, онъ жилъ въ своемъ Ковелѣ въ неволѣ.

И только въ семейной жизни счастье улыбнулось ему.

Князь Курбскій за годы своего изгнанія былъ женатъ два раза. Съ первой женой онъ скоро развелся и женился вторично на дѣвицѣ Александрѣ Петровнѣ Сѣмашко, отъ которой у него было дѣтей: сынъ Дмитрій и дочь. Но съ этой женой Курбскій прожилъ недолго. Онъ женился въ 1579 году, а умеръ въ 1583 году. (Всего въ изгнаніи онъ прожилъ 19 лѣтъ.)

И какъ только вѣсть о смерти наго русскаго князя дошла до ушей его многочисленныхъ недруговъ, такъ тотчасъ же на молодую вдову его посыпался цѣлый рядъ преслѣдованій и обидъ.

Королевскими указами у нея отнимали одно имѣніе за другимъ, а королевскіе посланцы вели себя у нея въ домѣ какъ разбойники.

Вотъ что говорятъ объ этомъ документы ковельскаго архива.

— «Ночью 15 іюня 1590 года гайдуки ворвались въ Ковель подъ начальствомъ пана Держка. Они убили сторожей и слугъ Курбскаго, и Держекъ бранью и угрозами выгналъ кн. Курбскую изъ города».

Это была неслыханная дерзость, но королевскіе посланцы пошли еще дальше. Они обвинили княгиню въ «ограбленіи церквей и арсеналовъ», арестовали ее, содержали подъ карауломъ.

И лишь съ большимъ трудомъ вдова вельможи могла получить свободу.

Все, что пожаловалъ король ея мужу, было отобрано и кн. Курбская уѣхала съ дѣтьми въ свои литовскія владѣнія.

Александръ Яблоновскій,
Возрожденіе, №899, 18 ноября 1927

Views: 65