«Разъ въ годъ собирается Всесоюзный съѣздъ коммунистической партіи. Отличительными его особенностями является то, что онъ все знаетъ, все рѣшаетъ правильно и не можетъ ошибаться. Въ промежуткахъ между съѣздами, этими качествами обладаетъ выбранный имъ Центральный Комитетъ. Въ промежуткахъ между пленумами Центральнаго Комитета, вся эта благодать осѣняетъ Политбюро».

Примѣрно такія ядовитыя строки въ неожиданную минуту просвѣтлѣнія написала однажды извѣстная совѣтская балалайка Ю. Ларинъ.

А рядовые коммунисты говорятъ: «Политбюро все можетъ. Можетъ даже мужчину превратить въ женщину».

Это учрежденіе, которое все можетъ, все знаетъ и никогда не ошибается, осѣнено такой благодатью, очевидно, только въ моменты собранія всѣхъ своихъ членовъ, потому что каждый членъ, взятый по отдѣльности, производитъ жутковатое впечатлѣніе съ точки зрѣнія оцѣнки его личныхъ качествъ.

Регулярно разъ въ недѣлю, въ четвергъ, въ залѣ засѣданія совнаркома въ Кремлѣ происходитъ очередное засѣданіе Политбюро. Въ продолговатомъ залѣ засѣданія вытянулся длинный столъ, покрытый краснымъ сукномъ. Въ дальнемъ концѣ его, въ креслѣ «самого Ильича», сидитъ предсѣдатель. По лѣвую руку его — Сталинъ. Сталинъ никогда не предсѣдательствуетъ на засѣданіяхъ Политбюро. Между нами говоря, не умѣетъ. Раньше всегда предсѣдательствовалъ Каменевъ, теперь Рыковъ, а иногда Рудзутакъ. По правую сторону предсѣдателя сидитъ секретарь Политбюро. Раньше здѣсь сидѣлъ я. Теперь сидитъ маленькая горбунья съ умнымъ и злымъ лицомъ — Марья Игнатьевна Гляссеръ (бывшая до смерти Ленина его личнымъ секретаремъ). Дальше за столомъ сидятъ остальные члены Политбюро. Картина не импозантная. Туповатое лицо Молотова, декоративный Михалванычъ, онъ же всероссійскій староста изъ рабочихъ-крестьянъ, деревянный Ворошиловъ, насчетъ котораго студенты «Института красной профессуры» острятъ «Волею судебъ, вся міровая исторія дѣлится на два рѣзко отграниченныхъ періода: до Клементія Ефремовича и послѣ».
Кромѣ членовъ Политбюро, здѣсь же сидятъ три члена президіума центральной контрольной комиссіи и нѣкоторые члены ЦК. Все это и составляетъ синедріонъ.

А въ сосѣдней комнатѣ, пріемной, жужжитъ улей. Это всѣ вызванные къ отдѣльнымъ пунктамъ засѣданія Политбюро. Здѣсь всѣ наркомы и замѣстители наркомовъ, всѣ, такъ сказать, высшія должностныя лица республики. Но, несмотря на то, что они высшіе должностные, въ залъ засѣданія ихъ не пускаютъ. Они сидятъ здѣсь часами и скромненько дожидаются момента, когда подойдетъ вопросъ, по которому ихъ вызвали. Тогда Кляссеръ изъ зады засѣданія звонить своей помощницѣ, дежурящей въ пріемной. Послѣдняя немедленно объявляетъ со старательнымъ и перепуганнымъ видомъ: «Товарищи Менжинскій и Ягода, вашъ вопросъ» (къ примѣру). Товарищи Менжинскій и Ягода немедленно вскакиваютъ и легкой рысцой устремляются въ залъ, гдѣ засѣдаетъ синедріонъ (надо спѣшить — время Политбюро дорого). Вопросовъ много, каждому удѣляютъ всего нѣсколько минутъ. Закончено обсужденіе вопроса, и товарищей Менжинскаго и Ягоду въ мгновеніе ока, безъ всякихъ церемоній, выставляютъ изъ зала. Почету мало, но дѣловито.

Человѣку, въ первый разъ попавшему на засѣданіе Политбюро, нелегко разобрать, кто здѣсь хозяинъ. Сталинъ помалкиваетъ. Какъ будто бы царитъ Бухаринъ. И тонъ задаетъ, и остритъ, и мыслью играетъ, и вообще дѣлаетъ политику.

Собственно говоря. Политбюро для того и собирается, чтобы рѣшать политическіе вопросы. И поскольку въ рѣшеніи всѣхъ стихъ вопросовъ явно доминируетъ Бухаринъ, то можетъ показаться, что хозяинъ именно онъ. Но это глубоко невѣрно. Онъ дѣлаетъ политику, но дѣлаетъ ее съ чужого разрѣшенія, и не выходитъ при этомъ изъ повиновенія подлинному диктатору.

Сталинъ рѣдко вмѣшивается въ обсужденіе вопросовъ, но когда вмѣшивается, сразу исчезаетъ сомнѣніе насчетъ того, кто на самомъ дѣлѣ хозяинъ. То, что предлагаетъ Сталинъ, принимается немедленно, какъ бы его мнѣніе ни было малоцѣнно по существу.

Я уже говорилъ въ прошлой статьѣ, что власть Сталина обезпечена полнымъ охватомъ партійнаго аппарата сверху донизу. Когда происходилъ этотъ охватъ, Политбюро постепенно удалялось отъ подлиннаго механизма власти, несмотря на то, что руководство всей политикой въ странѣ не только не уходило отъ Политбюро, но, наоборотъ, сосредотачивалось въ немъ все больше и больше.

Сейчасъ въ совѣтской Россіи есть только одинъ верховный политическій органъ — Политбюро. Всякій крупный вопросъ, въ какомъ бы вѣдомствѣ онъ ни былъ поднятъ, если онъ имѣетъ какое нибудь политическое значеніе, не можетъ быть рѣшенъ въ нѣдрахъ совѣтскихъ учрежденій, а обязательно долженъ быть разрѣшенъ Политбюро. Политбюро утверждаетъ государственный бюджетъ и всѣ важнѣйшія ассигнованія по бюджету, Политбюро рѣшаетъ всѣ вопросы внѣшней политики, даже самые мелкіе, Политбюро производить всѣ назначенія на крупнѣйшіе совѣтскіе, профсоюзные и прочіе посты. Если ГПУ раскрыло крупную контръ-революціонную организацію, оно не имѣетъ нрава вынести какое-нибудь самостоятельное рѣшеніе; оно обязано доложить вопросъ въ Политбюро, а Политбюро рѣшаетъ, разстрѣлять или сослать на каторгу, провести ли этотъ приговоръ какъ постановленіе ГПУ, или поручить Верховному суду разыграть соотвѣтствующую комедію судебнаго процесса. Если такой процессъ происходитъ, то онъ отличается отъ такъ называемаго «буржуазнаго» суда тѣмъ, что въ совѣтскомъ судѣ судебный приговоръ еще до начала процесса лежитъ въ карманѣ предсѣдателя суда въ формѣ выписки изъ протокола Политбюро. Само собой разумѣется, Политбюро не вмѣшивается въ мелкіе случаи, и разсматриваетъ только «дѣла» о крупныхъ организаціяхъ, имѣющія политическое значеніе.

Б. Бажановъ
Возрожденіе, №1266, 1928

Views: 23