Русская мемуарная литература обогатилась новымъ необыкновенно интереснымъ и значительнымъ документомъ. Центрархивомъ опубликованъ дневникъ Е. А. Перетца, бывшаго государственнымъ секретаремъ въ моментъ смерти Александра II и пережившаго при Александрѣ III смѣну направленія, въ результатѣ которой и самъ Перетцъ, принадлежавшій къ благороднѣйшимъ представителямъ русской либеральной бюрократіи, долженъ былъ уйти съ своего поста. Въ этомъ дневникѣ, въ частности, дается отчетливое и мѣстами чрезвычайно обстоятельное описаніе исторіи такъ называемой «конституціи Лорисъ-Меликова». Е. А. Перетцъ, по порученію Великаго Князя Константина Николаевича, еще въ 1880 году составилъ проектъ реформы Государственнаго Совѣта, въ смыслѣ призыва туда представителей дворянства и земства. Встревоженный тѣмъ, что Лорисъ-Меликовъ, призвавъ къ себѣ редакторовъ повременныхъ изданій, объявилъ имъ, чтобы они оставили всякія мечтанія о конституціи и хотя бы о совѣщательной «Земской Думѣ», Перетцъ обратился къ графу съ вопросомъ, не означаетъ ли это необходимость сдать и его проектъ въ архивъ.

«Отчего же, — отвѣчалъ съ живостью Лорисъ, — я возставалъ противъ конституціонныхъ стремленій, у насъ теперь невозможныхъ, но въ то же время я вполнѣ раздѣляю мысль о необходимости выслушивать мнѣнія толковыхъ и практичныхъ людей».

Такъ записываетъ Перетцъ 21 октября 1880 г., а 13 января онъ, со словъ Сольскаго, отмѣчаетъ, что Лорисъ, послѣ разговоровъ съ Великимъ Княземъ Константиномъ Николаевичемъ, совѣтывался съ нимъ, Сольскимъ, о томъ, какъ лучше организовать призывъ въ Государственный Совѣтъ гласныхъ отъ земствъ и городовъ. Въ виду того, что противъ проекта B. К. Константина Николаевича высказывался Цесаревичъ, Лорисъ отказывался отъ созданія постояннаго учрежденія при Государственномъ Совѣтѣ и имѣлъ въ виду создать лишь редакціонную комиссію изъ депутатовъ для предварительнаго разсмотрѣнія тѣхъ законодательныхъ предположеній, которыя явятся результатомъ организованныхъ Лорисомъ сенаторскихъ ревизій. Согласно отмѣткѣ Перетца 28 февраля, подобный проектъ былъ одобренъ совѣщаніемъ подъ предсѣдательствомъ Валуева. Государь прочелъ журналъ совѣщанія, сдѣлалъ нѣсколько частныхъ замѣтокъ, далъ свое предварительное согласіе, но, по важности дѣла, предложилъ обсудить его въ совѣтѣ министровъ.

«Какъ жаль, тамъ будетъ, вѣроятно, оппозиція со стороны Побѣдоносцева, — замѣтилъ B. К. Константинъ Николаевичъ, узнавъ объ этомъ, въ присутствіи Цесаревича».

«Что же за бѣда, — возразилъ Цесаревичъ, — тѣмъ лучше. Разные взгляды могутъ только способствовать разъясненію вопроса».

Такъ скрестили шпаги предъ этимъ, казалось бы, рѣшительнымъ моментомъ, царственные лидеры двухъ борющихся направленій.

Перваго марта произошло покушеніе. Обстановка радикально измѣнилась. Случилось то, подъ угрозой чего жили и Лорисъ-Меликовъ («Раздайся снова какой-нибудь злополучный выстрѣла — и я пропалъ, а со мною пропала и система моя. Отъ новыхъ вѣяній мы перейдемъ опять чуть ли не къ инквизиціи», записываетъ 15 декабря слова Лориса Перетцъ) и самъ Государь. Когда въ день покушенія Лорисъ, докладывая письмо Валуева, «клонившееся къ реакціи», ставилъ вопросъ объ отставкѣ, Государь отвѣтилъ, что питаетъ къ нему довѣріе и проситъ не оставлять — «пока мы живы»!..

Смѣна направленія произошла не сразу. Александръ III не пустилъ Лорисъ-Меликова въ отставку и даже категорически не высказался противъ одобреннаго въ принципѣ его отцомъ проекта созыва депутатовъ. 8 марта, въ 2 ч. дня, состоялось историческое засѣданіе совѣта министровъ, на которомъ вопросъ объ учрежденіи редакціонной комиссіи былъ подвергнутъ обсужденію. (*) Кромѣ министровъ, участвовали предсѣдатели департаментовъ Государственнаго Совѣта, Великіе Князья Владимиръ Александровичъ, Константинъ Николаевичъ и Михаилъ Николаевичъ, завѣдующій дѣлами совѣта министровъ Н. П. Мансуровъ и самъ Перетцъ, какъ государственный секретарь. Всего въ засѣданіи участвовало 25 человѣкъ. Совѣщаніе было открыто Государемъ, который, подтвердивъ, что проектъ въ общихъ чертахъ былъ одобренъ покойнымъ Александромъ II, и что имъ сдѣланы были лишь «нѣкоторыя замѣтки относительно частностей», каковыя замѣтки и предстоитъ теперь обсудить, вмѣстѣ съ тѣмъ предложилъ участвующимъ высказываться откровенно.

«Предваряю васъ, что вопросъ не слѣдуетъ считать предрѣшеннымъ, такъ какъ и покойный Батюшка хотѣлъ, прежде окончательнаго утвержденія проекта, созвать для разсмотрѣнія его совѣтъ министровъ».

Первымъ высказался графъ Лорисъ-Меликовъ. Онъ прочелъ записку и проектъ публикаціи въ «Правительственномъ Вѣстникѣ». Существо проекта заключалось въ томъ, чтобы тѣ законопроекты, которые будутъ составлены на основаніи матеріаловъ сенаторскихъ ревизій, были разсмотрѣны особой редакціонной комиссіей, въ которой, кромѣ должностныхъ лицъ, отъ правительственныхъ вѣдомствъ, участвовали бы представители Земства (по два отъ каждой губерніи) и городовъ (по одному отъ каждаго губернскаго города и два отъ столицъ). Комиссія должна подраздѣляться на отдѣлы для первоначальнаго обсужденія отдѣльныхъ проектовь, а затѣмъ соединиться въ общее собраніе, подъ предсѣдательствомъ лица, назначеннаго Государемъ Императоромъ. Выработанные проекты должны вноситься въ Государственный Совѣтъ, права котораго остаются неизмѣнными.

Когда Лорисъ кончилъ, Государь обратился къ сидѣвшему рядомъ съ нимъ гр. С. Г. Строганову. Тотъ высказался рѣшительно противъ.

«Мѣра эта вредна потому, что съ принятіемъ ея власть перейдетъ изъ рукъ самодержавнаго монарха, который теперь для Россіи безусловно необходимъ, въ руки разныхъ шалопаевъ, думающихъ не о пользѣ общей, а только о своей личной выгодѣ…» «Путь этотъ ведетъ прямо къ конституціи, которой я не желаю ни для васъ, ни для Россіи».

«Я тоже опасаюсь, — подхватилъ Государь, — что это первый шагъ къ конституціи», и затѣмъ далъ слово Валуеву, который высказался въ совершенно другомъ духѣ, полемизируя со Строгановымъ.

«Предполагаемая мѣра очень далека отъ конституціи». Она имѣетъ цѣлью справляться съ мнѣніями и взглядами мѣстныхъ людей, а это необходимо при необъятности Имперіи. «Вамъ, Государь, небезызвѣстно, что я давнишній авторъ, могу сказать, — ветеранъ разсматриваемаго предположенія». Оно было сдѣлано Валуевымъ въ 1863 году, затѣмъ въ 1866 году и, наконецъ, въ прошломъ году Валуевъ представилъ Государю соотвѣтственную записку. Валуевъ постоянно держался одного и того же взгляда на этотъ вопросъ и не измѣняетъ его и теперь. «Напротивъ, я нахожу, что при настоящихъ обстоятельствахъ, предлагаемая намъ мѣра оказывается въ особенности настоятельной и необходимой». Валуева поддержалъ гр. Д. А. Милютинъ, высказавшійся за безотлагательное положительное разрѣшеніе вопроса.

«Покойный Государь, по вступленіи на престолъ, предпринялъ цѣлый рядъ великихъ дѣлъ. Начатыя имъ преобразованія должны были обновить весь строй нашего отечества. Къ несчастью, выстрѣлъ Каракозова остановилъ исполненіе многимъ благихъ предначертаній великодушнаго монарха. Кромѣ святого дѣла освобожденія крестьянъ… всѣ остальныя преобразованія исполнялись вяло, съ недовѣріемъ къ пользѣ ихъ… Въ Россіи все затормозилось, почти замерзло, повсюду стало развиваться глубокое неудовольствіе… Въ самое послѣднее только время общество ожило, всѣмъ стало легче дышать, дѣйствія правительства стали напоминать первые лучшіе годы минувшаго царствованія…» Когда Милютинъ упомянулъ о томъ, что слухъ о новыхъ мѣропріятіяхъ дошелъ до заграницы, Государь прервалъ его указаніемъ на письмо Вильгельма къ Александру II съ мольбой — «не давать Россіи конституціи».

«Ваше Величество, не о конституціи идетъ у насъ теперь рѣчь. Нѣтъ ея и тѣни», возразилъ Милютинъ. Важно участіе въ обсужденіи людей жизни.

Послѣ выступленія министра почтъ и телеграфовъ Л. С. Макова противъ проекта, слово взялъ министръ финансовъ А. А. Абаза, съ необыкновенной горячностью его защищавшій.

«Тронъ не можетъ опираться исключительно на милліонъ штыковъ и армію чиновниковъ».

Наконецъ, послѣ разъясненія Лорисъ-Меликова, который особенно подчеркивалъ, что предлагаемыя мѣры ни въ какой мѣрѣ не должны ослабить энергіи для борьбы со злодѣями, а имѣютъ въ виду привлечь на сторону правительства благомыслящихъ людей, и указывалъ на срочность, ибо «черезъ три мѣсяца нынѣшнія, въ сущности, весьма скромныя, предположенія окажутся, по всей вѣроятности, уже запоздалыми», выступило главное дѣйствующее лицо новой эпохи, — К. П. Побѣдоносцевъ. «Блѣдный, какъ полотно, и, очевидно, взволнованный», онъ заявилъ, что онъ не только «въ смущеніи», но и «въ отчаяніи». «Finis Russiae!» [1] «Проектъ дышетъ фальшью. Здѣсь говорятъ объ экспертахъ. Эксперты вызывались и въ прежнія времена, но не такъ, какъ предлагается теперь. Нѣтъ, въ Россіи хотятъ ввести конституцію, и если не сразу, то по крайней мѣрѣ, сдѣлать къ ней первый шагъ… А что такое конституція? Отвѣтъ на этотъ вопросъ даетъ намъ Западная Европа. Конституціи, тамъ существующія, суть орудіе всякой неправды, орудіе всякихъ интригъ…» Пустые болтуны испортили высокія предначертанія покойнаго Государя. Послѣ освобожденія крестьянъ, имъ не дали надлежащей власти… Открыты повсюду кабаки. Открыты земскія и городскія общественныя учрежденія, въ которыхъ не занимаются дѣйствительнымъ дѣломъ, и гдѣ орудуютъ люди негодные, безнравственные. Потомъ открылись новыя судебныя учрежденія — новыя говорильни, благодаря которымъ, самыя ужасныя преступленія остаются безнаказанными. Дали, наконецъ, свободу печати, этой самой ужасной говорильнѣ, которая во всѣ концы необъятной русской земли разноситъ хулу на власть, сѣетъ раздоръ, разжигаетъ страсти. А теперь предлагаютъ учредить Верховную говорильню, когда «въ Петропавловскомъ Соборѣ не погребенъ еще прахъ благодушнаго русскаго Царя, который среди бѣлаго дня растерзанъ русскими же людьми». Въ этомъ преступленіи всѣ виновны. «На насъ всѣхъ лежитъ клеймо несмываемаго позора, павшаго на русскую землю, всѣ мы должны каяться…» «Сущая правда, всѣ мы виноваты, — подтвердилъ Государь, — я первый обвиняю себя». — Въ такое ужасное время нужно думать не объ учрежденіи говорильни, кончилъ Побѣдоносцевъ, нужно дѣйствовать.

Рѣчь Побѣдоносцева произвела на всѣхъ и особенно на Государя весьма сильное впечатлѣніе. Съ возраженіями выступилъ Абаза, заявивъ, что если Константинъ Петровичъ правъ, то «всѣхъ насъ, принимавшихъ участіе въ преобразованіяхъ прошлаго — скажу смѣло — великаго царствованія», нужно уволить. Абаза вновь подтвердилъ свое прежнее мнѣніе. Его поддержалъ Д. М. Сольскій, подчеркнувшій, что, по его мнѣнію, разногласія происходятъ отъ недоразумѣній, такъ какъ для борьбы съ соціализмомъ нужно, прежде всего, имѣть хорошую полицію, которой у насъ нѣтъ, а о конституціи вообще никто не думаетъ. Революціи боялись, когда освобождали крестьянъ, когда вводили земскія учрежденія. Эти опасенія оказались несправедливыми… Самъ Побѣдоносцевъ не отвергаетъ пользы соображенія важныхъ законодательныхъ мѣръ при участіи людей практическихъ… Въ его рѣчи мрачная критика, но нѣтъ конкретныхъ предположеній.

Не останавливаясь на изложеніи дальнѣйшихъ преній, отмѣчу только выступленіе B. К. Константина Николаевича, который подчеркнулъ, что онъ независимо отъ П. А. Валуева, поднялъ разсматриваемый вопросъ въ 1866 году, и что если бы въ данный моментъ не было предложено соотвѣтственнаго проекта министромъ внутреннихъ дѣлъ, то онъ самъ бы возобновилъ свое предложеніе. Онъ не возражаетъ противъ новаго разсмотрѣнія проекта: «нужно нѣсколько разъ отмѣрить наши предположенія, но въ концѣ концовъ, нужно ихъ отрѣзать». Съ этимъ мнѣніемъ согласился и B. К. Владимиръ Александровичъ. Государь подхватилъ эту мысль. Предсѣдательствовать въ комиссіи для новаго разсмотрѣна Проекта Государь предложилъ гр. Строганову, но тотъ отказался. Составъ комиссіи остался неразрѣшеннымъ.

Сторонники проекта были въ общемъ довольны ходомъ дѣла, отнюдь не считая его проиграннымъ. Предсѣдателемъ комиссіи былъ вскорѣ назначенъ B. К. Владимиръ Александровичъ, котораго не считали врагомъ проекта.

Дальнѣйшимъ этапомъ развертывающихся событій было совѣщаніе въ Гатчинѣ 21 апрѣля. Засѣданіе происходило по иниціативѣ Лориса и Абазы, которые считали необходимымъ установить единство дѣйствій среди министровъ, образуя какъ бы кабинетъ, составленный изъ людей приблизительно одного и того же направленія. Государь отнесся къ этому сочувственно и созвалъ совѣщаніе, весьма немногочисленное, въ которое, между прочимъ, не были приглашены ни предсѣдатель кабинета министровъ Валуевъ, ни предсѣдатель Государственнаго Совѣта B. К. Константинъ Николаевичъ. Первымъ говорилъ Побѣдоносцевъ «въ обычномъ плаксивомъ тонѣ своемъ», сводя все къ отсутствію нравственности. Рѣчь его была эффектна, но безъ прежней увѣренности. Лорисъ-Меликовъ и Абаза защищали свое предложеніе и въ общемъ, какъ имъ казалось, побѣдили. Было признало необходимымъ главнѣйшіе вопросы передать въ совѣщаніе нѣкоторыхъ министровъ подъ предсѣдательствомъ B. К. Владимира Александровича. Побѣдоносцевъ не возражалъ. Лорисъ и Абаза (со словъ котораго Перетцъ описываетъ засѣданіе) считали, что наступило ихъ полное торжество. «Побѣдоносцевъ уничтоженъ и стертъ въ порошокъ», — сказалъ Абаза.

На самомъ дѣлѣ, оказалось иначе. На идеѣ «единства управленія» погибли и Лорисъ-Меликовъ и Абаза! Единство управленія состоялось — но подъ знакомъ вліянія Побѣдоносцева. 29 апрѣля Перетцъ заноситъ въ свой дневникъ: «Особенное и неожиданное совершилось. Распубликованъ манифестъ, заявляющій о твердомъ намѣреніи Государя охранить самодержавіе. Манифестъ, очевидно, написанъ Побѣдоносцевымъ… Манифестъ дышетъ, отчасти, вызовомъ, угрозой, а въ то же время не содержитъ въ себѣ ничего утѣшительнаго ни для образованныхъ классовъ, ни для простого народа. Въ обществѣ онъ произвелъ удручающее впечатлѣніе. Лорисъ и Абаза узнали объ этомъ громовомъ ударѣ только вчера вечеромъ на совѣщаніи, куда Набоковъ привезъ корректуру манифеста». Лорисъ и Абаза подали въ отставку. За ними вскорѣ ушелъ Милютинъ. Еще раньше быль рѣшенъ и постепенно былъ вынужденъ уходъ B. К. Константина Николаевича. Объ этомъ не лишенномъ драматизма эпизодѣ подробно повѣствуетъ Перетцъ, приводя документальную переписку, связанную съ этой отставкой. Великій Князь не хотѣлъ уходить, онъ требовалъ, чтобы его уволили, считая себя неразрывно связаннымъ съ дѣломъ флота, коего онъ былъ генералъ-адмираломъ и съ дѣломъ Государственнаго Совѣта. Онъ считалъ, что оставаясь на своемъ посту, онъ исполняетъ завѣты своего Отца и державнаго Брата. Однако Государь не могъ выносить Великаго Князя, считая его — не безъ основанія! — вдохновителемъ той линіи политики, которая для него была отвратна, и оставался непоколебимъ. Великому Князю пришлось уйти. Его лебединой пѣсней было засѣданіе Государственнаго Совѣта, въ которомъ разсматривалось — трогательная случайность судьбы! — послѣднее звено той великой реформы, которая была въ значительной мѣрѣ дѣломъ энергіи Великаго Князя. Обсуждался вопросъ о переводѣ крестьянъ на обязательный выкупъ. Великій Князь произнесъ рѣчь, въ которой прекрасно, по утвержденію Перетца, разъяснилъ вопросъ. Затѣмъ докладывалъ дѣло министръ финансовъ Абаза. Когда онъ привелъ слова Государя Александра II: «Изъ всего, что помогли мнѣ совершить, крестьянскую реформу я считаю самымъ важнымъ дѣломъ всего моего царствованія» — «Великій Князь склонилъ голову къ столу, закрылъ себѣ лицо руками и зарыдалъ. Всѣ смолкли; минута была торжественная и трогательная…»

Когда Великій Князь узналъ объ уходѣ Лориса, Абазы и о предстоящемъ уходѣ Милютина, онъ сказалъ:

— Au moins je m’en vais en bonne compagnie. [2]

Мѣсто Лориса занялъ Игнатьевъ, человѣкъ, котораго Перетцъ рисуетъ въ своихъ запискахъ съ чрезвычайно невыгодной стороны, какъ человѣка необыкновенно способнаго, но лживаго и безсовѣстнаго карьериста. Любопытно, что когда узнали о назначеніи Игнатьева, то и Лорисъ и многіе изъ его лагеря считали, что Игнатьевъ пойдетъ по пути Лориса и, быть можетъ, даже дальше его! Нѣкоторыя дѣйствія Игнатьева такъ толковалъ первое время и Перетцъ. Нужно сказать, что въ конечномъ итогѣ, эти сужденія оправдались! 20 мая Перетцъ отмѣчаетъ слѣдующее: Игнатьевъ «выкинулъ такую штуку, которой никто не ожидалъ. Расчитывая на безусловное довѣріе у Государя, онъ представилъ Его Величеству записку о необходимости созвать къ предстоящему коронованію Земскій Соборъ. Несмотря на то, что Игнатъевъ просилъ о сохраненіи этого предположенія въ совершенной тайнѣ, Государь передалъ записку Игнатьева Побѣдоносцеву, который, разумѣется, былъ возмущенъ и упросилъ Его Величество созвать совѣщаніе для обсужденія этой записки». Не зналъ ничего объ Игнатьевскихъ предположеніяхъ и новый предсѣдатель Государственнаго Совѣта B. К. Михаилъ Николаевичъ. Узнавъ объ нихъ онъ сказалъ Перетцу, что, «по всей вѣроятности, цѣль Игнатьева — противодѣйствіе анархистамъ, которые больше всего опасаются либеральныхъ правительственныхъ мѣръ и въ восторгѣ отъ всякой крутой мѣры, возбуждающей недовольство». Записка Игнатьева была разсмотрѣна 6 мая въ совѣщаніи, въ которомъ участвовали, кромѣ Игнатьева, Островскій, Рейтернъ, Деляновъ и Побѣдоносцевъ. «Игнатьевъ защищался плохо и лгалъ безъ зазрѣній совѣсти. Государь, видимо, былъ имъ недоволенъ». Черезъ нѣсколько дней Игнатьевъ былъ уволенъ и преемникомъ ему назначенъ гр. Д. А. Толстой. Этимъ кончилась исторія «Лорисъ-Меликовской конституціи».

Новый курсъ принялъ окончательныя формы. Вскорѣ долженъ былъ покинуть свой постъ и Перетцъ, несмотря на все уваженіе, которое къ нему питалъ B. К. Михаилъ Николаевичъ. Когда Перетцъ, со свойственнымъ ему тактомъ, самъ возбудилъ вопросъ объ увольненіи, Государь сказалъ: «Я знаю, что онъ человѣкъ умный, честный, опытный, однимъ словомъ, совершенно на своемъ мѣстѣ. Но если Перетцъ самъ возбуждаетъ вопросъ, то я долженъ сказать по совѣсти, что удерживать его не буду. Онъ напоминаетъ мнѣ такое время, которое мнѣ несимпатично. Они съ дядей Костей, при покойномъ Государѣ, хозяйничали въ Государственномъ Совѣтѣ и вели дѣла не такъ, какъ бы желалъ я…» Перетцъ былъ назначенъ членомъ Государственнаго Совѣта.

Я, конечно, далеко не исчерпалъ цѣннѣйшаго матеріала, заключеннаго въ «Дневникѣ» Перетца. Каждый, интересующійся русской исторіей XIX в., его долженъ прочесть. Какъ живой, встаетъ въ этихъ запискахъ плѣнительный обликъ Великаго Князя Константина Николаевича… Зловѣщей тѣнью проходитъ фигура К. П. Побѣдоносцева на фонѣ многочисленной галлереи государственныхъ дѣятелей, дѣйствія и слова которыхъ четко и явственно обозначены въ правдивыхъ лѣтописныхъ замѣткахъ государственнаго секретаря. Особый интересъ представляетъ «Дневникъ» для спеціалистовъ государственнаго права, давая драгоцѣнный матеріалъ для сужденія о той своеобразной охранѣ законности — не субъективныхъ правъ отдѣльныхъ гражданъ, а прежде всего объективнаго порядка прохожденія закона и исполненія его, — которая характерна для царской Россіи и вошла въ традицію, главнымъ образомъ, начиная съ Николая I. Какъ убѣжденный законникъ, Перетцъ защищалъ права Государственнаго Совѣта, какъ учрежденія законосовѣщательнаго, и отмѣчалъ въ своихъ запискахъ рядъ эпизодовъ, которые необыкновенно живо рисуютъ нормальный ходъ и перебои нашей государственной машины подъ угломъ зрѣнія охраны законности.

Въ заключеніе — одинъ штрихъ. Всѣ сторонники «конституціи Лорисъ-Меликова» искренно считали, что проектируемая ими мѣра не только не есть конституція, но и не есть шагъ къ ней, въ чемъ, и, конечно, совершенно справедливо, былъ убѣжденъ Побѣдоносцевъ. Изъ всѣхъ многочисленныхъ лицъ, о которыхъ пишетъ Перетцъ, иного мнѣнія былъ лишь гр. Шуваловъ, убѣжденный конституціоналистъ. По поводу засѣданія 8 марта, онъ опредѣленно заявилъ, что совѣщательное собраніе не принесетъ пользы и что нужно учредить двѣ палаты и предоставить имъ голосъ рѣшительный. Если же этого сдѣлать нельзя, то нужно положить такое основаніе, изъ котораго могло бы потомъ развиться настоящее представительство. Поэтому ему болѣе нравился прежній Валуевскій проектъ. А когда, черезъ того же Шувалова, Бисмаркъ нѣсколько позже пытался повліять на Царя въ смыслѣ необходимости «зажать ротъ всѣмъ крикунамъ, мечтающимъ о конституціи», Шуваловъ категорически отказался быть посредникомъ. Бисмаркъ, кстати сказать, ужасно обидѣлся и сказалъ присутствующей при этомъ своей женѣ:

— Tu entends, Bismark n’est plus rien. [3]

Впрочемъ, Бисмаркъ сумѣлъ, считаетъ Перетцъ, довести свое мнѣніе до Государя другимъ путемъ — черезъ германскаго императора. Во всякомъ случаѣ, замѣчаетъ Перетцъ, — паденію Лориса рукоплескали въ Берлинѣ.

(*) Сужденія засѣданія 8 марта записаны Перетцомъ подъ свѣжимъ впечатлѣіемъ, почти дословно — «фотографически». Въ сокращенномъ изложеніи, эта запись, какъ протоколъ засѣданія якобы Государственнаго Совѣта, была опубликована въ январской книжкѣ журнала «Былое» за 1906 г. Полностью этотъ отрывокъ дневника раньше напечатанъ въ «Красномъ Архивѣ», т. 8. (Прим. автора.)

[1] «Конецъ Россіи!» (лат.).

[2] «По меньшей мѣрѣ, я ухожу въ хорошей компаніи» (фр.).

[3] «Слышишь, Бисмарка нынче ни въ грошъ не ставятъ» (фр.).

Кириллъ Зайцевъ.
Возрожденіе, № 765, 7 іюля 1927.

Views: 30