Черезъ нѣсколько дней послѣ моего заключенія въ подвалъ, изъ него былъ взятъ на Соловки, послѣ многомѣсячнаго слѣдствія, студентъ консерваторіи Морозовъ. Въ подвалѣ онъ сидѣлъ вторично. Будучи однимъ изъ самыхъ молодыхъ обитателей подвала, онъ считался «старымъ», дружилъ съ 7-ю кубанцами, сидѣвшими по одному дѣлу, и дирижировалъ ихъ хоромъ.

Его дѣло представляетъ интересъ, какъ рисующее методы, къ которымъ прибѣгаютъ палачи при вербовкѣ секретныхъ сотрудниковъ.

Во всѣхъ высшихъ школахъ (какъ и во всѣхъ учрежденіяхъ въ сов. Россіи вообще) есть «глаза и уши Дзержинскаго». Иногда эти молодые люди раскусываются легко и быстро, какъ гнилые орѣхи. Если студентъ Перманентовъ, по природной неспособности и по пристрастію къ спирнымъ напиткамъ, не сдалъ «минимума» (наименьшее число зачетовъ, при которомъ переводъ на слѣдующій курсъ можетъ состояться), а былъ все же переведенъ, то это значитъ, что онъ обслуживаетъ ГПУ.

Само собой разумѣется, что комсомольцы въ порядкѣ «этическомъ» являются сотрудниками ГПУ. Однако большой пользы «пролетаріату» принести не могутъ въ силу очевидности ихъ функцій.

Случилось такъ, что въ консерваторіи не оказалось «своего человѣка». Встревоженные этимъ недосмотромъ палачи арестовали студента Морозова и посадили въ подвалъ.

Студентъ этотъ заканчивалъ консерваторію, и, какъ особо талантливый, долженъ былъ остаться при ней. Два его выпускные концерта были уже объявлены. Его арестъ, состоявшійся недѣли за двѣ до выпускныхъ испытаній, разрушилъ всѣ его ожиданія и надежды.

Въ подвалѣ онъ провелъ много дней и ночей, терзаемый жестокой маляріей и не менѣе тяжелыми мыслями о своей дальнѣшей судьбѣ. Два мѣсяца онъ сидѣлъ безъ допроса, безъ намека на обвиненіе.

Однажды ночью его вызываютъ.

— Хотите на свободу? — задаютъ ему палачи одинъ изъ своихъ издѣвательскихъ вопросовъ, — вотъ мы васъ сейчасъ отпустимъ, домой пойдете, отдохнете недѣльки двѣ, а потомъ дадите концерты. Вотъ мы и афишки уже отпечатали (показываютъ аршинную афишу). Да вы не волнуйтесь. Лупачъ, дай ему воды! Ну, вотъ такъ. Закуривайте. Вотъ вамъ обязательство, подъ нимъ и подпишитесь, это для насъ. Кличку выберите себѣ сами. Шопенъ? Превосходно. Явитесь за подробными инструкциями ко мнѣ на квартиру недѣльки черезъ три. Сюда? Что вы, съ ума сошли, а конспирація гдѣ же будетъ, если вы сюда придете? Понимаете? Ну такъ, если насчетъ деньжатъ, съ пролетарскимъ удовольствіемъ. Ну валяйте! Однако мы васъ кажется передержали. Что? — домой не дойдете? Лупачъ, свези его на извозчикѣ. Что дома сказать? Ну скажете, что подозрѣвали васъ въ шпіонажѣ. Что-нибудь тамъ придумайте».

Дальше событія пошли такъ. Концерты. Окончаніе консерваторіи по классу рояля, въ результатѣ внѣочередныхъ испытаній, Дипломъ. Все это произошло такъ неожиданно и быстро, что со стороны было видно участіе въ этомъ дѣлѣ обнаженнаго меча мірового пролетаріата.

Получивъ дипломъ, Морозовъ разсказалъ всю правду своей семьѣ. Въ теченіе 3-хъ дней онъ посвятилъ во всѣ подробности этого дѣла всѣхъ своихъ знакомыхъ. Разсказалъ о подвалѣ и о данной подпискѣ. На третій день онъ пришелъ въ ГПУ и сказалъ:

— Я хотѣлъ окончить высшую школу. Цѣли своей я добился. Работать у васъ я не буду. Не хочу и не могу. Всѣхъ своихъ знакомыхъ я посвятилъ въ подробности видѣннаго и слышаннаго въ ГПУ. Арестуйте меня.

Арестъ. Опять подвалъ. Многолѣтняя каторга.

***

Случалось, что чекисты нарывались на членовъ какой-либо тайной организаціи, тѣ съ превеликой охотой соглашались на сотрудничество, чтобы проникнувъ въ «штабъ міровой революціи» работать въ немъ въ обратномъ направленіи. Самоотверженность и героизмъ этихъ людей достойны удивленія. Огромная отвѣтственность работы, безусловная смерть въ случаѣ провала доводила людей до такой степени мастерства, что имъ удавалось разлагать палаческую дѣятельность чекистовъ въ теченіе многихъ лѣтъ. Въ подвалѣ я былъ друженъ со студентомъ экономическаго факультета Р., который работалъ въ ГПУ по заданію крупной (такъ и не раскрытой тогда) организаціи въ теченіе двухъ лѣтъ. Онъ спасъ много молодыхъ жизней, которыя еще Россіи понадобятся, а самъ героически пошелъ на смерть.

***

Въ рѣдкія сравнительно тихія ночи, когда палачи «цѣликомъ и полностью» пьянствовали, справляя годовщины или поминая вождей, ко мнѣ подходилъ, осторожно ступая по узкой тропѣ между двумя рядами спящихъ тѣлъ, маляръ. Я поджималъ ноги, давая ему мѣсто, онъ садился на корточки и тихимъ проникновеннымъ голосомъ, какъ бы боясь спугнуть драгоцѣнную гостью-тишину, дѣлился со мной своими сомнѣніями, тревогой и воспоминаніями.

— Ровно годъ тому назадъ мнѣ сказала гадалка, что въ будущемъ году я умру. Тогда я посмѣялся надъ этимъ предсказаніемъ, а теперь… теперь вотъ въ подвалѣ. Слава Богу меня не быотъ, а вотъ сосѣда моего Драгова слѣдователь избилъ. Сильно избилъ. Онъ мнѣ сегодня показалъ слѣдъ отъ удара въ животь и просилъ, чтобъ я никому не говориъ, а то узнаетъ следователь и переведетъ на спец. постъ. И еще сильнѣе бить станетъ. Разстрѣляютъ его? Какъ вы думаете? А? Вѣдь дѣло не шутка, крестьянскій союзъ…. А? Вчера мнѣ слѣдователь сказалъ: «И не разстрѣляемъ тебя, и живъ не будешь». Какъ это понять? ИздѢвается?

— Да это пусть, лишь бы не убили, вѣдь дочка у меня, шесть лѣтъ ей. Сейчасъ гдѣ она не знаю. Сосѣди навѣрно пріютили Олю мою. Подвалъ вотъ, а вѣдь было же время. Царь вѣдь только убійцъ позволялъ казнить. А теперь народу сколько губятъ, крови сколько… Да какого народу, вчера Степанова взяли, молодой какой… а смѣлый. Какъ это онъ про Россію говорилъ, а тутъ какъ разъ надзиратель вошелъ: «Не смѣть агитацію разводить!» «Какъ это не смѣть?» — говоритъ — «я», говоритъ, «за это и сижу». Тотъ не нашелся что и сказать. А вотъ ночью взяли.

Нѣкогда этотъ маляръ работалъ въ Кіевскомъ соборѣ. Былъ лично знакомъ съ Нестеровымъ, Врубелемъ и Васнецовымъ. Въ артели маляровъ онъ считался старшимъ и большимъ знатокомъ «подготовки».

Когда отъ подвальныхъ, кровавыхъ, темъ онъ переходилъ къ воспоминаніямъ о своей работѣ въ соборѣ, онъ совершенно преображался. Столько чувства тогда было въ его шопотѣ. Онъ столько восторженности и силы вкладывалъ въ свои слова, онъ такъ любилъ и зналъ каждый мазокъ, каждое прикосновеніе кисти, что я, никогда не бывавшій въ соборѣ и знавшій его роспись только по репродукціямъ, я видѣлъ, видѣлъ, когда онъ говорилъ, и смуглыхъ ангеловъ Васнецова, и мертвенную святость ликовъ нестеровскихъ святыxъ.

«…A помните руку, благословляющую, свѣтъ въ рукѣ какой… А дали какія синія. Сколько воздуха…»

Я чувствую, какъ при одномъ воспоминаніи объ этомъ воздухѣ становится легче дышать.

Стучатъ прикладами по лѣстницѣ. Гремитъ замокъ. Маляръ испуганно киваетъ и такъ же осторожно, но быстрѣе, идетъ обратно, на свое мѣсто.

Кого-то берутъ изъ подвала, а я лежу, какъ подъ гипнозомъ, подъ впечатлѣніемъ этого разговора, я закрываю глаза и зачарованный, вижу бѣлое небо «Плача надъ тѣломъ Христа».

***

Не обошлось и безъ партійнаго представительства. Въ подвалѣ съ группой своихъ сподвижниковъ сидѣлъ коммунистъ П. Матросъ съ крейсера «Аврора». На его мускулистой груди татуирована обнаженная женская фигура, осѣненная серпомъ и молотомъ. Въ его головѣ прочно запечатлѣлись скрижали коммунистической мудрости. Этими жемчужинами истины, достаточно надоѣвшими мнѣ въ университетѣ, онъ обильно уснащалъ свою многоэтажную рѣчь. «Что есть опіумъ?» «Опіумъ есть религія». «Что есть Фордъ?» «Фордъ есть акула». «Что есть разореніе для крестьянства?» «Разореніе для крестьянства не есть политика сов. власти въ деревнѣ». «Что есть любовь?» «Любовь есть идеализація полового влеченія». «Что есть безпризорность»? «Безпризорность есть наслѣдіе проклятаго прошлаго». «Что есть Московскій Художественный Театръ»? «Моск. Худож. Театръ не есть наслѣдіе проклятаго прошлаго». «Что есть Ильичъ»? «Ильичъ есть вождь». «Что есть семья»? «Семья есть устарѣвшій институтъ». «Что есть человѣкъ»? «Человѣкъ есть обезьяна съ мозгами». «Что есть нравственность?» «Нравственность есть буржуазный предразсудокъ».

Эта краса и гордость, мѣсяца два тому назадъ, вспомнивъ завѣтъ вождя «грабь награбленное» и рѣшивъ тряхнуть стариной, собралъ себѣ подобныхъ воинствующихъ матеріалистовъ и при ихъ помощи совершилъ разбойное нападеніе, съ убійствомъ кассира-сборщика, на скоромъ поѣздѣ «Москва—Тифлисъ».

Предварительно онъ взялъ отпускъ съ крейсера и уплатилъ членскіе взносы въ партію. Этимъ смягчающимъ вину обстоятельствомъ онъ гордился, ощущая свое превосходство надъ остальными обитателями подвала.

***

П. и его компанія впослѣдствіи украсилась 19-тилѣтнимъ бандитомъ Ш., переведеннымъ въ подвалъ изъ тюрьмы, гдѣ онъ, послѣ неудачной игры въ карты, убилъ своего сокамерника по одиночкѣ. Спящему онъ размозжилъ черепъ ударомъ колосника, предварительно вынутаго изъ печи. Въ свое время этотъ молодой человѣкъ былъ воспитанъ въ духѣ ленинскихъ традицій въ образцовомъ дѣтскомъ домѣ.

Такимъ образомъ, уголовныхъ преступниковъ въ подвалѣ было 6 на приблизительно 100 политическихъ. Ютились они въ одномъ углу подвала, прозванномъ «краснымъ уголкомъ». Днемъ его обитатели спали, ночные ужасы ихъ не трогали, ночью они играли въ самодѣльныя карты на щелчки по лбу. На утро проигравшій напоминалъ молодого единорога; лобъ его былъ украшенъ шишкой фантастическихъ размѣровъ, обычно пропорціональной проигрышу. Игра иногда заканчивалась кровавыми драками. Надзиратели относились къ этимъ преступникамъ благосклонно. Вообще уголовный міръ чувствуетъ себя въ совѣтскихъ тюрьмахъ относительно неплохо. Это объясняется, по всей вѣроятности, тѣмъ, что въ составѣ высшей тюремной администраціи и среди чекистовъ находится много бывшихъ грабителей и убійцъ, освобожденныхъ октябрьской революціей.

***

Имѣвшій пару быковъ, чего не полагается имѣть крестьянину въ совѣтской Россіи, хлѣборобъ Н. обвинялся въ желаніи бросить бомбу въ избу сельсовѣта.

Рано утромъ въ деревню пріѣхали чекисты и въ сѣняхъ у Н. «нашли» (привезенную съ собой) бомбу.

8 мѣсяцевъ сидитъ въ подвалѣ Н. Восемь мѣсяцевъ его бьютъ смертнымъ боемъ на ночныхъ допросахъ.

Зная, что онъ человѣкъ вѣрующій, чекисты заставляли его присягать въ невиновности. Потомъ они плевали на икону, которую Н., присягая, цѣловалъ.

Участь Н. была рѣшена еще до ареста. И восемью мѣсяцами застѣнковъ и побоевъ чекисты «позолотили» предназначенную ему пулю.

***

Однажды въ подвалъ привели человѣка, совершенно чернаго. Одежда его лоснилась отъ машиннаго масла, была черной отъ сажи и напоминала кожу. Человѣку было лѣтъ тридцать пять.

При ближайшемъ разсмотрѣніи выяснилось, что тѣло его покрыто вшами. Впечатлѣнія особаго это не произвело, такъ какъ въ подвалѣ этихъ паразитовъ и блохъ было много (не было только клоповъ, очевидно въ этихъ условіяхъ не выживавшихъ). Картина фауны дополнялась мокрицами и крысами. Послѣднія бѣгали по канализаціонной трубѣ, обслуживающей зданіе надъ подваломъ и проходящей у самаго потолка подземелья. Одна крыса, особенная непосѣда, свалилась съ трубы. Ее моментально поймали, и послѣ небольшого совѣщанія, пустили обратно, какъ подтачивающую ненавистное зданіе.

Этотъ самый черный человѣкъ въ теченіе десяти дней, послѣ которыхъ его взяли ночью, ничего не ѣлъ (впослѣдствіи, въ другихъ тюрьмахъ, я видѣлъ людей, голодавшихъ 23 дня), и что самое удивительное, не проронилъ ни слова. На всѣ вопросы заключенныхъ онъ отвѣчалъ молчаніемъ. Видно было, что онъ сидитъ уже давно, и что въ подвалъ его перевели изъ застѣнка еще болѣе ужаснаго (такіе были). Онъ былъ истощенъ до послѣдней степени, но не ѣлъ ничего и даже не ложился. Онъ сидѣлъ, прислонившись къ стѣнѣ и уткнувъ голову въ колѣни. Когда его вызвали, онъ всталъ и сдѣлавъ по подвалу 4 шага, упалъ.

Надзиратели и красноармейцы поволокли его по землѣ, взявъ за руки и за ноги, и когда тащили наверхъ по лѣстницѣ голова его билась о каменныя ступени. Одинъ заключенный крикнулъ «Голову разобьетъ».

Надзиратель отвѣтилъ: «все равно теперь»…

Прогремѣлъ запираемый замокъ, шаги по лѣстницѣ и все стихло. Тайна, казалось, была погребена.

Много мѣсяцевъ спустя, я на этапѣ въ арестантскомъ вагонѣ, случайно разговорился съ однимъ докторомъ, приговореннымъ къ Соловкамъ. Докторъ этотъ сидѣлъ нѣкогда въ той самой тюрьмѣ ГПУ, въ которой сидѣлъ и я, только онъ былъ заключенъ не въ подвалъ, а на такъ наз. «спец. постъ».

Вспомнилъ я чернаго человѣка, разсказалъ о немъ доктору. Оказалось, что послѣдній сидѣлъ съ нимъ въ подвальной одиночкѣ спец. поста.

Черный человѣкъ былъ рабочимъ-кузнецомъ жел.-дорожныхъ мастерскихъ. Во время проѣзда одной иностранной делегаціи (въ странѣ которой онъ въ Великую войну былъ плѣннымъ) онъ собирался выступить, на вокзалѣ, съ рѣчью о нуждахъ рабочихъ и объ ихъ недовольствѣ властью. Пронюхавшій объ этомъ сексотъ, тоже работавшій въ кузнечномъ цѣхѣ, сдѣлалъ донесеніе въ ГПУ. На вокзалѣ кузнеца арестовали и посадили въ подвальную одиночку, сидѣлъ въ ней нѣсколько недѣль, затѣмъ объявилъ голодовку. Желая ее сорвать, палачи перевели его въ общій подвалъ, гдѣ онъ голодалъ десять дней.

Въ ночь на одиннадцатый его разстрѣляли.

Константинъ Ляпуновъ.
Возрожденіе, №1987, 10 ноября 1930.

Views: 23