Послѣ объявленія войны Турціей, эскадра Черноморскаго флота была въ морѣ, все время находясь у непріятельскихъ береговъ.

Послѣ шести дней крейсерства, флотъ возвратился въ Севастополь для пополненія запасовъ провизіи и угля. Какъ только погрузки были закончены, мы вышли въ море. Паденіе барометра, сильные порывы вѣтра, то съ сѣвера, то съ запада, темныя облака, несущіяся съ большой быстротой, разрываясь и принимая причудливыя формы, все это не предвѣщало благопріятнаго плаванія.

Эскадра шла на западъ въ боевомъ порядкѣ: крейсеры въ дозорѣ, на разстояніи видимости сигнальнаго луча прожекторовъ, 1-ая и 2-ая бригада линейныхъ кораблей въ строѣ кильватера, и миноносцы, окружающіе эскадру — охрана флота отъ атакъ подводокъ.

Съ наступленіемъ темнаго времени флотъ перестроился въ ночной походный порядокъ; линейные корабли остались въ томъ же строю, крейсеры встали въ голову колонны, а миноносцы сзади флота. Эскадра согласно распоряженіямъ ночью въ опредѣленные часы мѣняла курсъ. Съ разсвѣтомъ 24 октября подошли къ Мидіи, что находится на сѣв.-западъ отъ входа въ Босфоръ. Миноносцы, отдѣлившись, побывали въ глубинѣ большой бухты.

Небольшимъ ходомъ эскадра направилась въ море отъ береговъ, которые вслѣдствіе пасмурной погоды и набѣгающаго по временамъ дождя были плохо видны. Близь полдня на горизонтѣ показались мачты. Опознавательный сигналъ указывалъ, что приближаются свои. Появились силуэты большихъ миноносцевъ 1-го дивизіона. Красивые ихъ корпуса рѣзали поверхность воды со скоростью 20 узловъ, изъ трубъ никакого дыма. На палубѣ каждаго дрейфующія мины, уложенныя тщательно и привязанныя концами. Дивизіонъ идетъ въ боевую операцію: ставить загражденія. Названіе «дрейфующія мины» указываетъ ихъ примѣненіе; въ данномъ случаѣ нужно было поставить мины, пользуясь теченіемъ изъ Чернаго моря въ Босфоръ. Мины, поставленныя хорошо, должны медленно подъ поверхностью воды, увлекаемыя теченіемъ, войти въ проливъ. Дойдя до извѣстной глубины, онѣ останавливаются, представляя собой угрожающее для проходящихъ судовъ минное поле. Закончивъ переговоры съ флагманскимъ кораблемъ, дивизіонъ развернулся и отходя отъ флота большимъ ходомъ скоро скрылся за горизонтомъ. Флотъ шелъ на востокъ.

На разсвѣтѣ другого дня подошли къ берегамъ. Линейный корабль «Ростиславъ», зa нимъ крейсеръ «Кагулъ» и миноносцы вышли изъ строя, взявъ курсъ прямо къ берегамъ. Миноносцы шли попарно, имѣя спущенными щитовые тралы для нахожденія и изъятія изъ воды минъ, въ случаѣ, если онѣ противникомъ поставлены. Отрядъ приближался къ Зунгулдаку.

Зунгулдакская бухта глубоко врѣзывается въ Анатолійскій берегъ. Бухта большая, вмѣщающая не одинъ пароходъ: главное же ея преимущество — она хорошо защищена отъ сѣверныхъ вѣтровъ, что даетъ возможность пароходамъ продолжать погрузку даже въ непогоду. Въ глубинѣ у подножья горъ расположенъ поселокъ, въ маленькихъ домахъ котораго живутъ служащіе и рабочіе угольныхъ копей. Зунгулдакъ — это самый значительный въ Оттоманской имперіи угольный складъ, одна изъ самыхъ важныхъ угольныхъ станцій.

Понятно, что задачею Черноморскаго флота было если не уничтожить, то во всякомъ случаѣ нанести наибольшій вредъ этой важной для турокъ станціи. Бомбардировка Зунгулдака не легкая, такъ какъ всѣ мѣста, какъ то склады, элеваторы, подъемныя машины были хорошо замаскированы природой, лѣсистыя горы прикрывали всѣ зданія, установленныя батареи, подъ командой нѣмецкихъ офицеровъ, также осложняли операцію.

«Ростиславъ», придя на 50-саженную глубину, открылъ огонь по порту изъ своихъ крупныхъ орудій. Крейсеръ «Кагулъ», находясь поблизости, началъ поединокъ съ береговыми батареями. Результатъ бомбардировки скоро сказался: подымались густые столбы дыма вспыхнувшихъ пожаровъ, разстилаясь по горамъ. Береговыя батареи не выдержали, открыли огонь, но изъ-за дальности паденія снаряды ложились недолетомъ; этотъ огонь открылъ мѣста расположенія батарей, чѣмъ воспользовался крейсеръ «Кагулъ» и въ свою очередь началъ стрѣлять. «Ростиславъ», увѣренный въ своемъ попаданіи, открылъ ураганный огонь. Послышались потрясавшіе воздухъ взрывы. Миноносцы, приблизившись ко входу въ гавань, начали обстрѣлъ пароходовъ, стоящихъ у пристаней, но не долго имъ пришлось поработать: молчавшая до сихъ поръ скрытая батарея открыла огонь; снаряды ложились рядомъ, поднятые столбы воды падали на палубы каскадами; миноносцы упорно держались, такъ какъ ихъ стрѣльба была чрезвычайно мѣтка, но сигналъ съ «Ростислава» — «миноносцамъ отойти» — принудилъ ихъ прекратить стрѣльбу и выйти изъ сферы огня.

«Ростиславъ», выпустивъ положенное число снарядовъ, прекратилъ огонь; «Кагулъ», согласно директивы, медленно подвигался къ берегу, стрѣляя по батареямъ, огонь которыхъ порой сильно ослабѣвалъ. Подойдя ко входу на зунгулдакскій рейдъ, повернувшись бортомъ, крейсеръ открылъ огонь по береговымъ постройкамъ. Быстро пристрѣлявшись шестидюймовыми орудіями, онъ открылъ губительный огонь; зданія разрушались, два парохода объяты пламенемъ. На «Кагулѣ» двѣ пробоины, но онъ прекратилъ огонь лишь по сигналу на «Ростиславѣ» — «отбой всѣмъ». «Кагулъ», выпустивъ послѣдній залпъ, направился къ «Ростиславу», вступивъ ему въ кильватеръ; отрядъ пошелъ въ квадратъ, назначенный флотомъ для встрѣчи. Миноносцы, пуская клубы дыма, кружились у кораблей и, вступая на свои мѣста, напоминали маленькихъ шавокъ, радостно бѣгающихъ, лающихъ, виляющихъ хвостомъ, около большой собаки, которая важно, медленно ступая, возвращается домой…

Въ тотъ же день, по пути, крейсеръ «Память Меркурія» усмотрѣлъ дымъ подъ берегомъ, пошелъ къ нему и опознавъ въ немь пароходъ, принадлежащій туркамъ, утопилъ его орудійнымъ огнемъ. На пароходѣ переправлялась воинская часть. Флотъ соединился и продолжалъ плаваніе. Нашелъ густой туманъ, автоматически флотъ перестроился въ ночной походный отрядъ. Открывшаяся канонада линейныхъ кораблей указывала, что открытъ непріятель. Получаю радіо командующаго: «атакуйте дивизіономъ транспортъ, находящійся влѣво отъ васъ». Приказаніе категорическое, выполненіе же сложное. Передъ нами молочная стѣна.

При помощи полицейскаго свистка по линіи отдаю распоряженіе «уменьшить разстояніе, строй уступомъ, слѣдовать за мной». Миноносцы подходятъ вплотную, что называется висятъ на кормѣ впереди идущаго. Видимо, мы были въ ограниченной полосѣ тумана. Когда мы вышли изъ него, передъ нами оказались три чистенькихъ, большихъ турецкихъ транспорта.

«У аппарата номеръ 2 товсь», раздается команда. «Жуткій», на которомъ держу свой брейдъ-вымпелъ, начинаетъ склоняться, чтобы взять противника на прицѣлъ. «Пли» — раздается приказаніе мичмана, стоявшаго у миннаго прицѣла на мостикѣ. Мина вылетѣла изъ aппарата, пошла на глубину, вотъ она на мгновеніе вышла, опять ушла въ воду. Направленіе хорошее. Ждемъ моментъ, другой. Эффекта никакого. Командиръ, кап. 2 ранга Тихменевъ, отчаянно махнулъ рукой, обращаясь къ сконфуженному мичману:

— Промазали! Очевидно, приборъ глубины былъ поставленъ на большую глубину. Ужъ эти мнѣ мичмана! — въ сердцахъ закончилъ командиръ.

— Ворочайте, стрѣляйте изъ носового аппарата! — отдаю приказаніе. Миноносецъ катится.

— Ваше сіятельство, прикажите открыть огонь, — обращается ко мнѣ юркій артиллеристъ, только что прибывшій, по окончаніи курса, изъ артиллерійскаго класса, — огнемъ нашихъ пушекъ тотчасъ его утопимъ, — и, обращаясь къ другому офицеру, въ подголоса добавилъ: — одно слово, минеры, какъ дѣло, такъ и оскандалятся, то ли дѣло пушка — дѣло вѣрное.

«Пли» — раздается команда, выскочила мина, не появляясь на поверхности моря. Неужто утонетъ — подумалъ каждый изъ насъ, но не успѣли вопросительно посмотрѣть другъ на друга, какъ раздался оглушительный ззукъ взрыва. Огромный столбъ воды поднялся у середины борта транспорта, мина попала въ самую жизненную часть корабля, въ машинное отдѣленіе.

— Вотъ тебѣ и минеры, — радостно лепеталъ мичманъ, исполняющій обязанности миннаго офицера, обращаясь къ артиллеристу: — получи своими пушкаками такой эффектъ! Только и есть отъ вашей стрѣльбы, что барабанныя перепонки болятъ…

Транспортъ горѣлъ. Пламя, распространяясь въ низахъ транспорта, быстро находило себѣ выходъ черезъ отверстіе верхней палубы, огненные языки достигали клотиковъ мачты. Экипажъ судна, съ криками отчаянія, изъ окружаюшаго ихъ пламени бросался въ холодную ледяную воду. Погода просвѣтлѣла, солнце освѣщало горящіе корабли, которыхъ постигла та же участь: остальные миноносцы дивизіона потопили ихъ минами. Картина красивая, но жуткая. Приказалъ поднять сигналъ:

«Спустить шлюпки; спасать людей!»

«Безміаламъ» — таково было имя военнаго транспорта — весь объятый пламенемъ кренился, — вотъ-вотъ перевернется, уйдетъ на дно морское. Казалось что всѣ покинули пылающій корабль, но нѣтъ, вотъ на командномъ мостикѣ видна фигура, вмѣсто фески головной уборъ: германская морская фуражка. Скрестивши на груди руки, стоитъ неподвижно какъ статуя. Это начальникъ отряда, ему ввѣрены корабли, они гибнутъ, — онъ — какъ начальникъ, погибнетъ съ ними, а между тѣмъ со шлюпокъ кричатъ ему на нѣмецкомъ языкѣ, чтобы онъ спасался, но статуя не двигается, не желаетъ даже слушать криковъ, предлагающихъ спасеніе…. Транспортъ перевернулся… ушелъ съ начальникомъ отряда, на его мѣстѣ сильный водоворотъ, пузыри, всплываютъ предметы, стоявшіе на палубѣ. Обыкновенное ура, сопровождающее гибель непріятельскаго корабля, на этотъ разъ не вырвалось изъ груди побѣдителя…

Погода быстро свѣжѣетъ, уже гребни волнъ затрудняютъ вытаскивать закоченѣвшихъ людей. Надо торопиться; признаки штормовой погоды быстро надвитаются. Плавающіе, многіе изъ нихъ не выдержавъ холодной воды, уходили въ морскую пучину. «Жуткій» принялъ 49, остальные миноносцы 102 человѣка, немало утонуло. Среди плѣнныхъ на «Жуткомъ» оказалось два офицера-авіатора, одинъ изъ нихъ Селимъ, глава турецкой авіаціи, знаменитъ тѣмъ, что совершилъ полетъ изъ Константинополя въ Каиръ, одинъ изъ самыхъ большихъ полетовъ того времени. Нѣсколько офицеровъ турокъ сидѣли въ маленькой каютъ-компаніи миноносца, завернутые въ одѣяла, выданные имъ нашими офицерами, пили горячій чай и весело болтали. Также былъ здѣсь, забившійся въ уголъ, германскій офицеръ. Мрачно смотрѣлъ онъ въ одну точку, куря предложенную ему, откровенно говоря, отвратительную сигару.

Свѣжѣло. Вступивъ въ кильватеръ «Гнѣвному» (одинъ изъ большихъ миноносцевъ), пошли на нордъ, курсъ, указанный адмираломъ. Флотъ шелъ 14 узловъ, какъ сообщалось намъ въ радіо командующаго, мы же изъ-за волны, могли развить ходъ не болѣе 7-8 узловъ.

Къ заходу солнца ревѣлъ штормъ.

Никакое описаніе не дастъ понятія, что такое настоящій штормъ. Надо лично испытать его. Ясное, звѣздное небо, вѣтеръ дуетъ съ такой силой, что стоять на мостикѣ трудно. Безпрерывно души холодной, соленой воды. Вода запросто ходитъ по палубѣ, смывая на своемъ пути все, что, по оплошности, было плохо прикрѣплено. Передвигаться по палубѣ нужно съ большой осторожностью, порой приходится садиться, иногда чуть что не лечь, крѣпко хватаясь за предметы, неподвижные или основательно привязанные. Съ трудомъ работаютъ машины, удары волнъ о тонкій корпусъ миноносца заставляютъ его вздрагивать, трястись. Перебой винта настолько силенъ, что кажется вотъ-вотъ миноносецъ сломается пополамъ, громадныя волны, — какъ горы, съ ихъ вершинъ вѣтромъ срываются верхушки, летящія брызги бьютъ въ лицо, въ глаза, мѣшая смотрѣть впередъ. У стоящихъ на мостикѣ нѣтъ сухой нитки, струйки воды пробираются за кожевикъ, за платье. Думать о томъ, чтобы спуститься внизъ, не приходится, всѣ помѣщенія набиты биткомъ, команда, уступивъ свои мѣста, перебралась въ офицерское помѣщеніе. Лежа вповалку, многіе закачались, въ закупоренномъ помѣщеніи душно, воздухъ ужасный.. Я съ командиромъ спасаемся въ маленькой штурманской рубкѣ, подъ мостикомъ, гдѣ на два часа укрываемся отъ воды; такъ стоимъ съ командиромъ на вахтѣ, смѣняясь каждые 2 часа.

Ни чаю, ни пищи нѣтъ, орудія и минные аппараты накрѣпко принайтованы; въ такой штормъ сопротивленіе намъ, миноносцамъ, оказать нѣтъ возможности безнаказанно, насъ можетъ утопить любой пароходъ, не то что военный корабль. Вѣтеръ отъ Норда крѣпчаетъ, неся съ собой холодъ. Въ такой штормъ борьба опасна, сдай машина, малѣйшая поломка, и положеніе становится серьезнымъ; подача буксировъ, концовъ при такой волнѣ невозможна.

Эскадру, какъ оказывается, тоже штормовало; особенно плохо пришлось низкобортому линейному кораблю «Три Святителя», колоссальное количество воды попадало на палубу, а потомъ шло внизъ, водоотливная система не успѣвала откачивать весь притокъ воды; корабль погружался, вблизи «Трехъ Святителей» держались крейсера, но что могли бы они сдѣлать въ случаѣ катастрофы? Ничего. Быть лишь нѣмыми свидѣтелями гибели корабля.

Вѣтеръ такъ же быстро сталъ стихать, какъ усиливался наканунѣ. Мы приближались къ берегу. Горы южнаго берега Крыма значительно сдерживали силу вѣтра, волна стала много меньше. Часа черезъ два мы были совершенно закрыты берегомъ. Первыя блѣдныя утомленныя лица, показавшіяся въ люкахъ, были машинисты и кочегары, которые всю ночь безсмѣнно простояли вахту у машинъ и котловъ. Съ облегченіемъ вздохнули мы съ командиромъ, увидѣвъ миноносцы, которые медленно къ намъ подходили. Корабли, соединившись, вступили въ свои мѣста и отъ мыса Сарычъ пошли въ Севастополь.

Невольно рождается вопросъ, что дѣлали эти дни германо-турецкія морскія силы? Какъ это три транспорта, груженые обмундированіемъ на 60 тыс. нижнихъ чиновъ, аэропланами, полевыми пушками, снарядами, ружейными патронами, лошадьми и наконецъ 10 пудами золотой монеты, могли выйти въ море безъ охраны военныхъ кораблей. На что расчитывалъ врагъ? Только на счастье… Непріятель не принялъ во вниманіе, что русскій флотъ съ момента объявленія войны находится въ морѣ, жаждетъ отплатить за коварный набѣгъ на наши берега до объявленія войны, а главное, желаетъ укрѣпить за собой положеніе хозяина Чернаго моря.

Контръ-адмиралъ кн. Трубецкой
Возрожденіе, №1596, 15 октября 1929

Views: 46