Отъ редактора. 1931 — годъ закрѣпощенія промышленнаго труда въ СССР. Сейчасъ про это никто не знаетъ, а кто знаетъ, тотъ, пожалуй, еще и гордится…
Расцвѣтшій въ польскую войну, преобразившійся въ евразійство, захирѣвшій — казалось навѣки — въ годъ невозвращенства, націоналъ-большевизмъ <жи>ветъ вновь среди эмиграціи. Причины <его> тѣ же: жажда гордыни, дабы забыть униженія, страсть покланяться силѣ. Поводъ — внѣшній успѣхъ пятилѣтки.
Націоналъ-большевизмъ 1931 года <еще> не проявился активно, не открылъ своего лица. Кажется, во имя его не было еще ни одного выступленія въ печати. Но въ частныхъ бесѣдахъ, и среди всегда напуганныхъ эмигрантовъ-обывателей, и среди эмигрантовъ молодого поколѣнія, тѣхъ изъ нихъ, въ особенности, которые склонны увлекаться <вс>ѣмъ, что идетъ въ разрѣзъ съ воззрѣніями старшаго поколѣнія, все еще слышатся тайно восторженныя рѣчи:
— Пятилѣтка удалась. Какая сила!
У такихъ молодыхъ людей заявленія нѣкоторыхъ авторитетныхъ дѣятелей, что СССР скоро прекратитъ всякій ввозъ, <а> своимъ вывозомъ наводнитъ рынки <все>ленной и что возникнутъ конфликты, въ сравненіи съ которыми наполеоновская блокада — лишь дѣтская игрушка, будятъ трепетъ отъ смутнаго энтузіазма.
И когда зародился такой энтузіазмъ, <уж>е не спрашиваешь себя, — во имя чего все это, какова цѣль и причины? Этотъ энтузіазмъ можно почувствовать теперь на каждомъ публичномъ эмигрантскомъ собраніи, гдѣ говорится о пятилѣткѣ. Иногда онъ проскальзываетъ даже въ рѣчахъ ораторовъ.
Въ томъ, что совѣтскій дампингъ вызываетъ тревогу на старомъ и новомъ континентѣ, что съ экономической политикой большевиковъ долженъ считать весь міръ, люди неуравновѣшенные, <ого>рченные, что молодость свою прозябаютъ въ эмиграціи, — видятъ основаніе для національной гордости.
— Вотъ на что мы способны. Вѣдь на<ша> это страна…
И подсознательно торжествуютъ, что <вот>ъ какъ умѣетъ постоять за себя эта страна, и что они, которымъ отказывали въ визахъ и заставляли отсиживаться въ лагеряхъ, сыны народа, наводящаго страхъ на весь міръ.
Движеніе это еще не оформилось, но <есл>и во время не будетъ остановлено, <он>о можетъ нарушить сплоченность, въ вопросѣ пятилѣткѣ, болѣе чѣмъ въ какомъ-либо другомъ, необходимую эмиграціи.
«Вотъ на что мы способны. Вѣдь на<ша> эта страна…»
Въ томъ-то и дѣло, что о странѣ говорить не приходится. Развѣ можно гордиться тѣмъ, что родину превратили въ <огро>мный концентраціонный лагерь ра<бовъ>? И во имя чего? Чтобы повысить производство. Быть можетъ, добавятъ, — чтобы ликвидировать безработицу, разрѣшить рабочій вопросъ. Но вѣдь и безработица ликвидирована и производство увеличилось и рабочій вопросъ от<пал>ъ — не путемъ повышенія благососостоянія страны. Установленіе рабскаго труда разрѣшаетъ всѣ эти вопросы, но способомъ не только самымъ жестокимъ, <но> и самымъ жалкимъ и бездарнымъ. Это,
примѣрно, такъ, какъ если бы врачъ, вмѣсто того, чтобы лечить болѣзнь, рѣшилъ бы убить больного.
Національныя гордость… Но націи нѣтъ, а есть рабы. Творчество… Оно направлено къ одному — къ строительству новаго міра, при которомъ нѣтъ мѣста для личности.
Оправдывается ли повышеніе производства, — а мы знаемъ, что повышеніе лишь мнимое, потому что достигается оно за счетъ пониженія качества, — если дается оно рабскимъ трудомъ и обнищаніемъ народа?
Вопросъ этотъ настолько нелѣпъ, что ставить его серьезно не приходится.
Оправдывается ли рабскій трудъ и обнищаніе народа, если этимъ путемъ можно вызвать крахъ въ капиталистическомъ мірѣ, если повышеніе экспорта вызоветъ и въ Европѣ, и въ Америкѣ повышеніе безработицы, если разовьется благодаря ей коммунизмъ и станетъ возможной новая революція?
Вотъ какъ ставятъ вопросъ большевики. И въ самой его постановкѣ и въ отвѣтѣ на него, они со своей точки зрѣнія совершенно логичны.
Спросимъ снова: гдѣ же основаніе для національной гордости?
То, что прежде было Россіей, стало какимъ-то чудищемъ для всего міра. Этимъ ли гордиться?
Установленіе интегральнаго рабства въ любой промышленной странѣ неизбѣжно должно вызвать потрясенія во всемъ экономическомъ мірѣ. Большевики сумѣли установить интегральное рабство въ нашей странѣ. Этому ли торжествовать ея сынамъ?
Рабскимъ трудомъ большевикамъ удалось повысить производство Россіи, которое, не будь революціи, росло бы непрерывно и при этомъ не только количественно, но и качественно, въ условіяхъ нормальнаго труда. Это ли основаніе говорить о грандіозномъ совѣтскомъ творчествѣ?
Устанавливается новая соціальная система, личность убивающая, — не сообщество свободно творящихъ людей, а подлинный муравейникъ. И этотъ муравейникъ долженъ задушить въ себѣ русскую культуру, русскую націю, самый духъ Россіи. Рускому ли, гордящемуся величіемъ своей родины, ликовать, стремиться самому работать на муравейникъ?
Въ такой же муравейникъ поработители нашего народа хотятъ обратить Европу, сбросить ее въ ту же бездну, въ которую сбросили они Россію. Намъ ли имѣющимъ возможность дышать свободно — желать ихъ побѣды? Потому что, если сдастся Европа, то не будетъ уже никогда Россіи.
Все вышесказанное выражается чрезвычайно просто. Не вполнѣ уравновѣшенные люди прельщаются славой пятилѣтки. Но вѣдь слава бываетъ разная. Прославиться не значитъ еще сотворить великое. Импозантны были и ауто-да-фе инквизиціи. И развѣ не прогремѣли на весь міръ отличившіеся въ куда меньшемъ масштабѣ, чѣмъ Сталинъ, — Ландрю и Дюссельдорфскій вампиръ!
Л. Любимовъ.
Возрожденіе, № 2100, 3 марта 1931.
Views: 32