Россія и Польша. — «Эндекъ» Стронскій и «полковникъ» Коцъ. — Сумбуръ. — Нащупываютъ всѣ возможности.
Итакъ — «полковники». Какъ же относятся «полковники» къ Россіи, къ будущей Россіи и къ большевицкой, къ русскому вопросу въ своей же странѣ? Въ этомъ, быть можетъ, труднѣе всего разобраться среди того, что происходитъ въ современной Польшѣ. И наталкиваешься сразу на столь безнадежно запутанный клубокъ, что развернуть его кажется минутами невозможнымь.
Но первая моя офиціальная бесѣда о русско-польскихъ отношеніяхъ была не съ «полковниками». Меня принялъ профессоръ Станиславъ Стронскій, фактическій лидеръ «Народной демократіи» — той партіи, которой по прошлому своему и потому, что въ ней группируются многочисленные элементы изъ русской Польши, глубже всего слѣдовало бы понимать сущность, будущее и настоящее русско-польскаго вопроса.
Проф. Стронскій энергичный, дѣятельный, страстный непримиримый оппозиціонеръ, правый именно въ старомъ, дореволюціонномъ значеніи этого понятія — какъ и вся его партія, сплоченная, чуждая всякой эволюціи, сразу заявляетъ мнѣ:
— Если васъ интересуетъ, какъ я отношусь къ Пилсудскому, прочитайте мои статьи и знайте, что отношусь я къ нему въ два раза хуже, чѣмъ пишу о немъ, если только это возможно… А теперь будемъ говорить о насъ и о Россіи.
Проф. Стронскій говоритъ со мной по-французски, — по-русски онъ не умѣетъ, такъ какъ онъ — австрійскій полякъ.
— Видите ли, — начинаетъ онъ, — положеніе довольно простое. Польша не можетъ быть одновременно во враждѣ съ Германіей и Россіей. Мы знаемъ по прошлому опыту, чѣмъ бы это кончилось. Хорошія отношенія съ Германіей? — Это не въ нашей власти, мы безсильны: слово за нѣмцами! Уступокъ мы имъ сдѣлать не можемъ, а вы сами знаете, какъ они къ намъ относятся. Поэтому, мы, естественно, за дружескія отношенія съ Россіей. Вѣдь были же моменты, когда Россіи и Польшѣ удавалось сговариваться. И похоже, не будь революціи, Россія тоже бы встала на путь признанія самоопредѣленія народовъ. Манифестъ Вел. Кн. Николая Ннколаевича былъ этому залогомъ. А будь Россія въ Версалѣ — она бы не протестовала противъ независимой Чехословакіи, а значитъ не могла бы протестовать и противъ нашей независимости. У будущей Россіи, повѣрьте, появятся другія заботы, ей незачѣмъ уже будетъ ссориться съ нами.
Проф. Стронскій уверенно заявляетъ:
— Къ тому же нынѣшнія наши границы съ Россіей установили справедливо — точный раздѣлъ по характеру цивилизаціи…
Такъ вотъ я считаю, что посколько это зависитъ отъ насъ, мы не должны толкать Россію, какой бы ни была эта Россія, на сближеніе съ Германіей…
Я замѣчаю, что мой собесѣдникъ, не въ примѣръ большинству поляковъ, съ которыми мнѣ приходилось разговаривать, неизмѣнно называетъ СССР — Россіей.
— Да, конечно, — продолжаетъ онъ, — большевики обратное намъ. Мы понимаемъ, видимъ большевицкую опасность, — пока сидятъ эти люди въ Кремлѣ, не можетъ быть полной стабилизаціи Европы. Но съ 1920 года я за миръ съ большевиками, такъ какъ считаю, что Польша одна съ ними справиться не можетъ. А раньше я былъ за «колючую проволоку» и меня до сихъ поръ упрекаютъ за такъ называемый единый фронтъ съ Деникинымъ.
— Опасенія относительно будущей Россіи? — Да, они могутъ быть, но они не должны заставлять насъ забывать о реальности. Не заговорщикамъ, стоящимъ сейчасъ у власти, слѣдуетъ намъ подражать. Интересы Россіи не на Востокѣ…
«Полковники» желаютъ расчлененія Россіи, независимой Украины, Бѣлоруссіи. Мы же реалисты. Расчлененіе Россіи — безумная и нелѣпая мечта. Въ 1920 г. дошли мы до Кіева, ну и что жъ, пришлось уходить.
Самостійныя теченія слабѣе въ Россіи, чѣмъ идея единства. А экономически, намъ выгоднѣе имѣть сосѣдомъ Россію, нежели Украину. Къ тому же жестоко ошибаются «полковники» насчетъ Украины, — она въ первую очередь будетъ требовать Львова, а у Россіи, какъ я сказаль, другія задачи.
Теперь о меньшинствахъ. Мы всегда были противниками попытокъ деруссификаціи населенія на кресахъ при помощи украинизаціи его.
Нужно привязать населеніе къ государству. Польскій языкъ долженъ быть офиціальнымъ, а другіе пусть существуютъ наряду съ нимъ.
Такъ говоритъ проф. Стронскій. Разумныя слова.. Но вотъ страхъ передъ Германіей довелъ Романа Дмовскаго до чуть ли не совѣтофильскихъ статей, а на «эндекахъ» — ярлыкъ, что они лишь католиковъ считаютъ подлинными польскими гражданами и если не признаютъ украинскаго меньшинства, то не признаютъ и русскаго, вообще не признаютъ меньшинствъ и ненавидятъ православіе.
Казалось бы — что можетъ быть отрицательнѣе, безнадежнѣе отношенія «полковниковъ» къ будущей Россіи… Чувства маршала, какъ будто, довольно недвусмысленны. Классическая «Бельведерская концепція» выражается приблизительно такъ: большевизмъ ослабляетъ Россію, поэтому чѣмъ дольше большевики будутъ оставаться въ Кремлѣ, тѣмъ безопаснее для Польши, — это съ одной стороны, а съ другой — т. к. большевики рано или поздно все равно падутъ, нужно готовить расчлененіе Россіи и, слѣдовательно, въ первую очередь поддерживать украинскихъ самостійниковъ, однако, передъ тѣмъ заручившись отъ нихъ отказомъ отъ Галиціи. Въ правильности этой концепціи самъ маршалъ и его окруженіе еще нѣсколько лѣтъ назадъ, кажется, не сомнѣвались, въ прошломъ мѣсяцѣ офиціозная «Газета Польска» прямо писала, что національная Россія будетъ неизбежно враждебна Польшѣ, — поэтому желательно ея расчлененіе.
Но вотъ совсѣмъ иныя мысли высказалъ мнѣ тотъ же милѣйшій полк. Коцъ, недавній редакторъ этой самой «Газеты Польской» и столь близкій къ Пилсудскому человѣкъ.
Снова за столомъ «полковниковъ» въ Европейской гостиницѣ.
— Я радъ бесѣдовать съ представителемъ «Возрожденія», — говоритъ мнѣ полк. Коцъ, — Я очень часто читаю вашу газету и мнѣ всегда искренно непріятно видѣть въ русской печати тенденціозно-непріязненное освѣщеніе польскихъ событій. Мнѣ кажется, что эмиграціи незачѣмъ вызывать вражду между Польшей и Россіей. Незачѣмъ это дѣлать и намъ, полякамъ. На враждѣ ничего основано быть не можетъ. Между тѣмъ, непріязненное отношеніе эмиграціи къ Польшѣ, если не можетъ повредить Россіи сейчасъ, то конечно, будетъ имѣть нѣкоторыя послѣдствія въ нашихъ отношеніяхъ въ будущемъ.
— Видите ли, — говорю я, — поляки дѣлаютъ ошибку на нашъ счетъ, упорно воображая, что всякій русскій только и мечтаетъ о новомъ раздѣлѣ Польши и захватѣ Варшавы. Вѣдь это нелѣпость. Но если и есть въ эмиграціи нѣкоторое къ Польшѣ непріязненное отношеніе, то оно вызвано представленіемъ, въ общемъ обоснованномъ, что Польша желаетъ оттянуть паденіе большевизма и надѣется на расчлененіе Россіи.
— Такое представленіе, — отвѣчаетъ полк. Коцъ, — нужно стараться разсѣять. Буду говорить съ вами совершенно откровенно. Да, въ польскихъ кругахъ существуютъ такія настроенія. Однако врядъ ли они являются руководящими. Большевицкій котелъ намъ въ высшей степени неудобенъ. Большевицкой пропагандѣ нужно во всемъ мірѣ стараться противопоставить антибольшевицкую пропаганду… Въ 1920 г. Польша остановила революціонное шествіе большевиков по Европѣ, этимъ она оказала косвенную услугу и Россіи. Я счастливъ, что участвовалъ тогда во главѣ дивизіи въ разгромѣ большевиковъ.
— Теперь, — продолжалъ полк. Коцъ, — о нашихъ отношеніихъ съ будущей Россіей. Мы, т. е. тѣ силы, которыя группируются вокругъ маршала, стараемся наладить возможно лучшую жизнь въ Польшѣ. Это главная наша цѣль. Несомнѣнно, будущая Россія, — монархическая ли, демократическая, — будетъ преслѣдовать свои національные интересы. Свои интересы будемъ преслѣдовать и мы. Въ такомъ взаимномъ соревнованіи, я убѣжденъ, можно будетъ найти положеніе, удовлетворяющее обѣ стороны. Логическій выходъ придетъ самъ собой.
Наши границы съ Россіей установлены, установлены нашей волей и нашей кровью. Захвата новыхъ земель мы не хотимъ, но того, что намъ принадлежитъ, мы уже не отдадимъ. До послѣдней капли крови мы сумѣемъ отстоять наше государство.
Вражда между Россіей и Польшей — дѣло прошлаго. Ее могутъ поддерживать лишь отжившіе люди. Вѣдь прежде было совсѣмъ иное положеніе. Мы желали отстоять нашу національность. Вражда была умѣстна. Теперь мы будемъ стараться наладить отношенія добрососѣдскія. Я думаю, что Россіи незачѣмъ посягать на насъ. Много у нея будетъ своихъ заботь, когда падутъ большевики. А интересы ея на Западѣ.
Опять — разумныя слова. Но отъ этихъ разумныхъ словъ, когда вспоминаешь о другихъ словахъ, людьми изъ того же лагеря произнесенныхъ, — дѣлается сумбуръ въ головѣ…
А въ другой день за тѣмъ же столомъ другой «полковникъ» (онъ видитъ Пилсудскаго разъ въ мѣсяцъ, т. е. исключительно часто) заявляетъ мнѣ прямо:
— Мы знаемъ, что большевики скоро падутъ. Маршалъ увѣренъ, что скоро уже возстанетъ національная Россія и увѣренъ, что съ этой Россіей можно будетъ сговориться. О независимой Украинѣ у насъ серьезно не думаетъ никто. Независимая Украина означала бы экономическій крахъ Россіи. А такую идіотскую идею ни одинъ серьезный полякъ не можетъ проповѣдывать!
Сумбуръ въ головѣ увеличивается.
Спохватившись, «полковникъ» добавляетъ:
— Только ради Бога не помѣщайте моей фамиліи въ газетѣ. Я директоръ департамента… Мы немедленно получимъ ноту отъ большевиковъ…
Тотъ же русскій, въ театрѣ «Кви про кво» разъяснившій мнѣ въ словахъ одного припѣва внутреннее положеніе Польши, говорить:
— Клубокъ развертывается. Развертывается именно въ сумбурѣ, который получается у васъ отъ всего, что вы здѣсь читаете и слышите!
— Вы уже замѣтили, что у «полковниковъ», да и вообще у большинства поляковъ, нѣтъ программы во внутренней политикѣ, нѣтъ ея и во внѣшней. Въ русскомъ вопросѣ — сплошная неопредѣленность. «Полковники» сейчасъ нащупываютъ всѣ возможности — и Украину, и большевиковъ, и эмиграцію…
— Не думайте, что «полковники» уже съ нами заодно, до этого еще далеко. Имѣйте въ виду, — если понадобится, польскіе политики очень легко могутъ затѣмъ опровергнуть то, что они теперь вамъ сами же говорятъ…
Л. Любимовъ.
Возрожденіе, №1888, 3 августа 1930.
(Продолженіе слѣдуетъ.)
Views: 36