Намъ было обоимъ лѣтъ по десяти, мнѣ и моему двоюродному брату Сташѣ, когда мы прочли «80.0000 лье подъ водой» и «Таинственный островъ». Не помню, гдѣ произошелъ важный и съ большими послѣдствіями разговоръ — у него ли, въ маленькой квартирѣ на Пушкинской, куда меня часто приводила няня поиграть на цѣлый день, или же у насъ, на Выборгской, въ моей дѣтской съ рельефными географическими картами и пропастью картинокъ на стѣнахъ — всегда, какъ мнѣ теперь представляется, залитыхъ солнцемъ. Словомъ, Сташа мнѣ заявилъ, что онъ капитанъ Немо и что мы построимъ Наутилусъ для мести англичанамъ. Онъ былъ чуточку старше меня, на два-три мѣсяца, и потому у него былъ всегда авторитетъ въ моихъ глазахъ — и я, вмѣстѣ съ нимъ, загорѣлся идеей. Я сталъ его помощникомъ, лейтенантомъ Гейдегеромъ. Это было имя героя «Краснаго Морского Разбойника», который тогда меня поразилъ таинственностью и рыцарскимъ благородствомъ. Увы, я такъ больше и встрѢчалъ въ жизни этой книги, и не знаю, кто былъ ея авторомъ.

Итакъ, мы увѣровали въ Наутилусъ и все прежнее забыли ради нашей мечты. Мы уже сдѣлались «большими» и перестали устраивать индѣйскую палатку подъ роялью у дяди, гдѣ такъ занятно было ѣсть черный солдатскій хлѣбъ съ крупной солью (непремѣнно похищенный изъ кухни во время «набѣга»). Сташа уже былъ, къ моей зависти, гимназистомъ I класса С.-Петербугской 1-ой гимназіи и на пряжкѣ кушака носилъ сквозныя буквы С. П. 1 Г. («Сему Поросенку 1 Годъ» — такъ дразнили гимназистовъ, «синюю говядину-протухшую телятину», враги-реалисты); я же учился еще дома, готовясь прямо во 2-ой классъ, училъ латынь и зналъ уже ante, apud, ad, adversus предлоги cum ассusаtіvo въ стихахъ, которыхъ уже ничто не вышибетъ изъ памяти. Мы очень гордились своей латынью и ею украсили законы Наутилуса («Lex Nautili), которые мы прежде всего составили для нашего экипажа (мы думали о томъ, чтобы набрать одинаково увѣровавшихъ и связанныхъ клятвой вѣрности товарищей въ команду). 1-й законъ гласилъ: «Qui измѣнитъ Nautilo centurioni nemini atque (тутъ не хватило знаній) помощнику его Гейдегеру — тому проткнутъ животъ, отрубятъ руки и ноги и голову, все это сожгутъ, а пепелъ отъ рукъ, ногъ и головы (позднѣйшая редакція: «отъ вышеупомянутаго») развѣютъ по вѣтру на всѣ четыре стороны, туловище же бросятъ на съѣденіе акуламъ» — другіе законы были такіе же драконовскіе. Откуда взялась такая кровожадность — непонятно; мы не были гадкіе мальчики. Мы рѣшили, что все должно быть окружено тайной. Раньше всего мы вдвоемъ поклялись (хоть было больно и немножко страшно) выдавили по каплѣ крови изъ пальца) и рѣшили никому не выдавать нашего плана, а особенно девиза «М. А.», что означало «месть англичанамъ». Странно, что насъ не смутило то обстоятельство, что первымъ. кому была повѣрена тайна, былъ Сережа С., мать котораго была англичанка и котораго окружали родственники — петербургскіе англичане, а вдобавокъ еще при этомъ, на его сестрѣ Мэричкѣ С. я собирался жениться. Впрочемъ, мы обязательно хотѣли (безъ вѣдома Сережи) какъ-нибудь нагрубить изъ священной мести очень симпатичному длиннобородому мистеру Дункану, который появлялся въ дачѣ у С-хъ, но такъ это и не было приведено въ исполненіе.

Намъ былъ еще туманенъ планъ, когда и какъ мы построимъ Наутилусъ. Одно мы знали навѣрное, что это будетъ, когда мы станемъ взрослыми. Однако рѣшили, что раньше всего, сейчасъ же, необходимо изучать машины и электричество. Я мечталъ быть изобрѣтателемъ, и работа закипѣла. Были очень неблагопріятныя обстоятельства въ это глухое, безъ изобрѣтеній, время (середина 80-хъ годовъ). Объ электричествѣ мы знали только по слухамъ, телефона въ поминѣ не было и электрическіе фонари только что зажглись на Литейномъ мосту и на Невскомъ, но мы не унывали. У насъ былъ составленъ чертежъ и разрѣзъ подводнаго корабля, страшно подробный и смѣшной, и я былъ чрезвычайно гордъ, «изобрѣвъ» динамо-машину (подглядѣлъ въ физику Краевича, которую добылъ капитанъ Немо). По примѣру настоящаго капитана Немо мы твердо постановили части машиннаго отдѣленія заказать въ различныхъ странахъ, а ужъ потомъ все это мы составимъ на островѣ Таборѣ. Островъ этотъ, указанный Жюлемъ Верномъ, я съ восторгомъ нашелъ на картѣ, но онъ оказался такой маленькой точкой, что невозможно было понять его очертаній. Блеснула мысль, не посмотрѣть ли на карту въ микроскопъ.

Въ сущности, насъ немножко смущала мысль, откуда достать денегъ на постройку корабля. Мой капитанъ увѣрялъ, что это будетъ стоить пустяки, всего полмилліона, и что это вовсе не такъ важно, и пока этимъ мы особенно не интересовались. Мы рѣшили, что въ крайнемъ случаѣ можно будетъ ради благой цѣли даже прибѣгнуть и къ обману — устроить какую-нибудь фальшивую лотерею, конечно, непремѣнно въ Англіи, чтобы тоже отомстить англичанамъ, но все-таки что-то въ этомъ проектѣ намъ не совсѣмъ нравилось. Ненависть къ англичанамъ въ насъ кипѣла. Разъ я съ волненіемъ увидѣлъ англійскій флагъ на какой-то шхунѣ, стоявшей у Выборгской стороны, и мы задумались, какъ бы досадить этому «кораблю»: ходили смотрѣть на него, сжимали кулаки, но такъ ничего и не придумали. Было очень стыдно малодушія» но потомъ забыли.

Вербовка шла успѣшно. Кромѣ Сережи С., который принялъ имя Даккара (имя капитана Немо «въ міру») и былъ назначенъ «начальникомъ внутреннихъ частей Наутилуса и главнымъ экономомъ», — званіе для насъ самихъ не вполнѣ ясное, — по предложенію Сташи введенъ былъ послѣ строгаго обсужденія его одноклассникъ Н., какъ «начальникъ шпіоновъ» Тигеллинъ (очень нехорошій персонажъ изъ одного романа изъ римской исторіи — но это была злодѣйская должность). Какъ разъ этотъ Тигеллинъ скоро и сталъ первымъ измѣнникомъ. Живота ему не проткнули и туловища не бросили на съѣденіе акуламъ, но онъ былъ торжественно исключенъ изъ списка (жирной чертой) за то, что въ классѣ позволилъ себѣ похихикать и кому-то разсказать. Капитанъ Немо, впрочемъ, кромѣ того его вздулъ на перемѣнѣ, какъ онъ доложилъ мнѣ и Сережѣ.

Мы почему-то стали сразу крайними формалистами. Составляли сводъ законовъ, я нарисовалъ форму для матросовъ («мокасины» и очень широкополыя и крайне неудобныя шляпы) и даже завелъ переписку подъ номерами. Списокъ начальствующихъ лицъ я нарисовалъ на большомъ блестящемъ листѣ александрійской бумаги и онъ мнѣ очень понравился. Сочинилъ и «гербъ Наутилуса» — двуглаваго льва, держащаго въ одной лапѣ мечъ и пистолетъ, а въ другой — флагъ съ еще однимъ загадочнымъ девизомъ: «Mobilis in mobili»; на груди у этого двуглаваго льва на цѣпяхъ — нашъ фамильный гербъ: опять левъ (уже одноглавый), съ кольцомъ на зубчатой башнѣ и, конечно, красной краской наверху знаменательное «М. А.»

Вербовка продолжалась. Были кооптированы еще три мальчика, сосѣди по огромному казенному дому, гдѣ я жилъ. Конечно, это были Нума Помпилій, Сервій Туллій и Анкъ Марцій и еще одинъ гимназистикъ, хотя приготовишка, но зато третій силачъ въ классѣ; имя ему дано было, разумѣется. «Геркулесъ». Но наконецъ, изсякъ источникъ. Тогда записали моего маленькаго брата Игоря и маленькаго брата капитана Немо; одинъ былъ Маркъ Антоній, другой же просто — Юлій Цезарь (исторію мы знали здорово, помимо гимназіи).

Когда наборъ былъ оконченъ, рѣшено было всѣхъ созвать на торжественное засѣданіе.

Мой отецъ видѣлъ наше увлеченіе и очень серьезно дѣлалъ видъ, что уважаетъ нашу какую-то тайну, и я воображаю, какъ онъ потѣшался въ другой комнатѣ, слушая, что дѣлалось въ нашей дѣтской.

Началось засѣданіе очень хорошо н всѣ расписались (съ росчерками) на моемъ папирусѣ (только пришлось водить рукой маленькихъ братцевъ), но кончилось какой-то чепухой. Кажется, тотъ же Тигеллинъ, который еще не былъ тогда изгнанъ, что-то сморозилъ и въ концѣ концовъ опрокинули чернильницу и мой замѣчательный документъ украсился огромной кляксой. Очень трудно было ее вычистить потомъ.

Увы, скоро колесо исторіи повернулось. Я съ моимъ отцомъ уѣхалъ изъ Петербурга далеко на югъ. Даккаръ поступилъ въ кадетскій корпусъ интерномъ. Тигеллинъ ужасно измѣнилъ, остальные ушли куда-то въ неизвѣстность. Маленькіе же братцы были другого поколѣнія и отстали. Но мы съ капитаномъ Немо не измѣнили другъ другу. Будучи въ гимназіи въ Кишиневѣ, я посылалъ ему въ Петербургъ свои чертежи, онъ отвѣчалъ, неизмѣнно подписываясь «твой другъ и капитанъ Немо». и въ скобкахъ: «ученикъ 2 кл. 1 отд. СПБ. 1 гимн.» На всякій случай я очень успѣшно собиралъ винты и гайки. Увы, понемногу за два года что-то фатально мѣнялось въ моемъ міросозерцаніи и когда, уѣзжая со мной изъ Кишинева, отецъ меня спросилъ: «Ну а что гайки, тоже взять съ собой? Что-то ужъ очень тяжелы», я позорно отвѣтилъ: «Фу, папа, какія глупости».

Но замѣчательно, что до 5-го класса гимназіи мы просто обходили молчаніемъ нашу бывшую великую тайну, Немо же сердился на намеки. Конечно, когда наступилъ возрастъ «разъѣдающаго анализа», мы хохотали, но въ университетѣ уже вспоминали съ улыбкой.

Прошло очень много лѣтъ. Однажды я былъ у отца и онъ, разбирая бумаги, сказала мнѣ: «Посмотри-ка, что я храню», и я увидѣлъ нашъ знаменитый списокъ Наутилуса. И этотъ добрый смѣхъ, которымъ, помню, заливался мой отецъ, читая только тогда впервые наши кровавые законы и страшныя имена экипажа — теперь тоже далекое и дорогое прошлое. И за все спасибо Жюлю Верну.

М. Добужинскій
Возрожденіе, №989, 16 февраля 1928

Views: 41