Прислужники совѣтской власти вербовались нѣкогда для нуждъ чеки; теперь они вербуются для занятія кафедръ въ университетахъ, для предсѣдательства въ Союзѣ Писателей, для пополненія Академии Художествъ и Академіи Наукъ. На первыхъ порахъ они грабили и казнили, теперь они просвѣщаютъ комсомольцевъ, отдаются корыстному служенію пролетарской литературѣ и такому же искусству и, по приказанію свыше, перекраиваютъ науку на совѣтскій ладъ.

Въ этой послѣдней области «культурнаго строительства» — по крайней мѣрѣ, въ предѣлахъ филологическихъ наукъ, — мнѣ не встрѣчался еще закройщикъ болѣе безсовѣстный, чѣмъ профессоръ В. А. Келтуяла, только что выпустившій въ Петербургѣ, въ издательствѣ «Академія», свою книгу: «Методъ исторіи литературы». Авторъ ея тѣмъ болѣе противенъ и смѣшонъ, что онъ не питомецъ университета имени Зиновьева, а ученый (если можно его такъ назвать) немолодой, до революціи извѣстный рядомъ изслѣдованій и изданій текстовъ въ области древнерусскихъ житій святыхъ, а также крайне скучнымъ и бездарнымъ, но еще отнюдь не правовѣрно-марксистскимъ курсомъ исторіи допетровской русской литературы, которымъ пользовались иногда студенты для подготовки къ университетскому экзамену по этому предмету. Правовѣріе было пріобрѣтено; бездарность осталась неприкосновенной.

Есть книги, о которыхъ можно судить по обложкѣ или по титульному листу; о книгѣ Келтуялы легче всего судить по оглавленію. Не удержусь, чтобы для начала не привести изъ него нѣсколько строкъ вполнѣ дословно:

Отдѣлъ второй.

Г. Энергетическій методъ.

130. Составъ третьей основной задачи литературы.

Глава первая.

а. Соціально-энергетическій методъ

1. Общественное вліяніе словеснаго произведенія

131. Общественное вліяніе словеснаго произведенія.

а) Національно-общественное вліяніе словеснаго произведенія.

132. Національно-общественное вліяніе словеснаго произведенія.

133. Установленіе національныхъ современныхъ общественно-консекутивныхъ связей.

134. Установленіе національныхъ современныхъ непосредственныхъ общественно-консекутивныхъ связей.

135. Установленіе національныхъ современныхъ непосредственныхъ общественно-консекутивныхъ связей первой группы.

За этимъ слѣдуютъ еще шесть параграфовъ, устанавливающихъ національныя, современныя и т. д. связи второй, третьей, четвертой группы и т. д., и т. д. Предположимъ, однако, что читатель, пробѣжавъ глазами эту маніакальную дребедень, подумаетъ, что вѣдь цитируемъ мы оглавленіе, и педантизмъ такого рода простителенъ, хоть и смѣшонъ, на послѣднихъ страницахъ научной книги… Такъ вотъ слѣдующій отрывокь изъ книги того же автора, называемой «Историко-матеріалистическое изученіе литературнаго произведенія», вышедшей два года тому назадъ:

«Пар. 29. Пропорціональное отношеніе въ теченіе сутокъ между индивидуализированнымъ общественно-классовымъ трудомъ, индивидуализированнымъ общественно-классовымъ досугомъ и индивидуализированнымъ общественно-классовымъ сномъ не остается неизмѣннымъ, — оно развивается въ зависимости:

а) во-первыхъ, отъ состоянія и развитія общественнаго класса, подкласса и т. д. въ періодъ жизни лица, входящаго въ его составъ;

б) во-вторыхъ, отъ состоянія и развитія даннаго лица въ теченіе всей его жизни;

в) въ-третьихъ, отъ событій, вносившихъ въ общественно-трудовое положеніе даннаго лица тѣ или другія измѣненія.

Пар. 30. Основной источникъ переживаній каждаго человѣка заключается въ среднемъ пропорціональномъ отношеніи въ теченіе сутокъ между тремя величинами:

а) индивидуализированнымъ общественно-классовымъ и т. д. трудомъ;

б) индивидуализированнымъ общественно-классовымъ и т. д. досугомъ;

в) индивидуализированнымъ общественно классовымъ и т. д. сномъ, — въ связи съ обстановкой труда, досуга и сна».

Очаровательная страничка эта, во всей насыщенности и мудрости своей — не исключеніе. Да и книга, изъ которой она взята — не дѣтская болѣзнь автора, а первый, еще несовершенный — недостаточно, должно быть, систематическій, классифицирующій и на параграфы разграфленный — набросокъ болѣе полнаго и болѣе систематическаго «Метода исторіи литературы». Мы предпочли эту цитату другимъ только потому, что авторъ, въ пространномъ, занимающемъ почти сорокъ страницъ, полемическомъ послѣсловіи къ новой книгѣ, самъ ее приводитъ, дабы ревностно защитить ее отъ нападокъ марксистскаго критика Гросмана-Рощина, который, несмотря на весь свой марксизмъ, осмѣлился посмѣяться надъ «индивидуализированнымъ общественно-классовымъ сномъ» и такимъ же индивидуализированнымъ общественнымъ и классовымъ досугомъ!

Книга Келтуялы вся проникнута тѣмъ же духомъ и написана тѣмъ же способомъ. Нельзя ничего представить себѣ болѣе тупого, чѣмъ наполняющіе ее различенія, опредѣленія, параграфы и схемы. Безсодержательность ея неправдоподобна… Мысли, изложенныя авторомъ на двухстахъ страницахъ, можно изложить на семи или восьми. Да и какія это мысли! Мыслей никакихъ нѣтъ, кромѣ той основной, изъ которой вытекаетъ все остальное, что исторія литературы есть примѣненная къ литературнымъ фактамъ марксистская (но по-ленински упрощенная) соціологія. Правда, въ началѣ книги авторъ дѣлаетъ попытку отличить соціологію отъ исторіи (соціологія-де соотвѣствуетъ теоріи литературы), но при этомъ онъ безнадежно путается въ терминахъ «идіографическій» и «номотетическій», позаимствованныхъ имъ у Виндельбанда и Риккерта, но понятыхъ совершенно невѣрно. Право, не знаешь, чему больше удивляться въ этомъ случаѣ, невѣжеству ли автора, или пустотѣ мыслительнаго аппарата, работа котораго показана имъ въ неизмѣнной обнаженности всѣхъ его колесъ и рычаговъ. Такъ выглядѣла бы «Этика», если бы Спиноза былъ идіотомъ. Вѣдь и такъ называемые формалисты тоже употребляютъ громоздкую систему понятій и чрезмѣрно осложненную терминологію. Но у нихъ это привело только къ нѣкоторой затуманенности мысли, а геометрическій методь Келтуялы прикрываетъ, или вѣрнѣе — обнажаетъ, полное безсмысліе. Воть, напримѣръ, теоре-лирическое опредѣленіе стихотворенія:

«Лирическое стихотвореніе представляетъ простой несложный комплексъ переживаній, объединенныхъ какимъ-либо повышеннымъ настроеніемъ или чувствомъ, ищущимъ своего выхода и находящимъ его въ заключительной части стихотворенія».

Прекрасное опредѣленіе, не правда ли? Мнѣ нравится особенно эта топографія и этотъ итинерарій чувства. Но авторъ продолжаетъ:

«Въ силу этого, соціально-имманентное изученіе чистой лирики пріобрѣтаетъ рядъ особенностей.

А именно, первые три пріема (раньше было указано, какіе), сохраняютъ свою силу и въ отношеніи къ чистой лирикѣ. При ихъ посредствѣ устанавливается классовая сущность лирическаго или отрѣшенно-художественнаго характера изучаемаго комплекса переживаний, перевѣсъ получаетъ пріемъ перевода послѣдняго съ языка отрѣшенной психологіи или отрѣшенной художественности на языкъ соціологіи».

Надо замѣтить, что «отрѣшеннымъ» Келтуяла называетъ все, чего нельзя безъ долгихъ словъ помѣстить въ его классово-соціологическую схему. Но такъ какъ схема эта задана ему властью, передъ которой онъ трепещетъ, — въ одномъ примѣчаніи онъ раболѣпно подчеркиваетъ, что когда у него говорится о классовомъ строѣ, надо исключительно разумѣть подъ этимъ дооктябрьскій классовый строй, — то и «отрѣшенныя» вещи, при помощи нетрудныхъ манипуляцій «перевода» на марксистскій языкъ, быстро становятся разрѣшенными.

Ученое подхалимство это авторъ всячески старается изобразить, какъ свободное убѣжденіе, какъ результатъ самостоятельной научной мысли. Этому служить предисловіе, гдѣ подчеркивается, что намѣреніе написать книгу относится къ 1916 г., а фактъ напечатанія введенія къ ней всетаки только къ 1919-му. Этому посвящено и упомянутое послѣсловіе на сорока страницахъ. Въ полемикѣ съ придирчивыми литературными чекистами изъ журнала «На Посту» Келтуяла отстаиваетъ тамъ подлинность, ортодоксальность и «стопроцентность» своего марксизма, проявляя при этомъ изворотливость и ораторскій задоръ, въ самомъ марксизмѣ его отсутствующіе совершенно. Если бы онъ столь же живо защищалъ свои идеи, какъ онъ защищаетъ себя, мы повѣрили бы, можетъ быть, его честности, если не идеямъ. Сейчасъ мы не вѣримъ ни имъ, ни ей.

Я скажу профессору Келтуялѣ, кого онъ мнѣ напоминаетъ — и это менѣе всего финской своей фамиліей. Усердной службой онъ напоминаетъ мнѣ другихъ, не худшихъ исполнителей коммунистическихъ велѣній, честно грабившихъ и честно казнившихъ латышскихъ и китайскихъ палачей. Тѣ расправлялись съ русскими людьми, а онъ расправляется сь русской наукой. Но какъ служили своимъ господамъ они, такъ служить и онъ: не за страхъ, а за совѣсть. Впрочемъ, совѣсть эта — революціонная совѣсть и потому сквозь нее проглядываетъ нерѣдко — тоже революціонный — страхъ.

Н. Дашковъ (Владимиръ Вейдле).
Возрожденіе, №1039, 6 апрѣля 1928.

Views: 40