На дняхъ открылась чрезвычайная сессія англійскаго парламента. Эта сессія, несомнѣнно, приметъ предложенія кабинета національнаго сотрудничества, и финансовая катастрофа, нависшая было надъ Англіей, будетъ предотвращена.

Но значитъ ли зто, что можно спокойно смотрѣть и на дальнѣйшее теченіе англійскихъ дѣлъ? Къ сожалѣнію, нѣтъ. Событія за послѣднія недѣли развивались далеко не такъ гладко, какъ можно было ожидать въ минуту образованіи новаго кабинета. Къ настоящему времени окончательно выяснилось, что вмѣсто ожидавшагося священнаго единенія всѣхъ трехъ англійскихъ партій, фактически получилась парадоксальная комбинація: консервативно-либеральная коалиція, возглавляемая лидеромъ трудовой партіи, почти цѣликомъ ушедшей въ оппозицію. Парадоксальность общаго положенія преломилась въ личной трагедіи премьера: онъ надѣялся сохранить за собою внушительное меньшинство трудовыхъ депутатовъ, но оказался въ положеніи, близкомъ къ одиночеству.

Относительная неудача той или иной министерской комбинаціи — фактъ не слишкомъ значительный. Но въ данномъ случаѣ неудача раскрываетъ глаза на процессъ огромнаго значенія.

Старая Англія, страна гражданскаго чувства, приказала долго жить! Тлетворное вліяніе интернаціональныхъ ученій, отъ которыхъ она долго казалась застрахованной, поборола-таки вѣковую традицію: въ критическую минуту государственной жизни весьма значительная часть англійскихъ гражданъ (нѣтъ сомнѣнія, что за руководимыми Гендерсономъ трудовыми депутатами стоитъ компактная масса рядовыхъ трэдъ-юніонистовъ) поставила групповой, классовый интересъ выше національнаго.

Конечно, и до сихъ поръ англійскія партіи въ извѣстной мѣрѣ представляли интересы опредѣленныхъ группъ. Долго считалось, напр., что консервативная партія представляетъ преимущественно интересы землевладѣльческія, а либеральная — промышленныя. Но это представительство интересовъ никогда не было полнымъ, исчерпывающимъ существо партій: и консерваторы и либералы превыше всего ставили національный интересъ. Вотъ почему могъ понемногу образоваться цѣлый комплексъ вопросовъ, по молчаливому соглашенію между партіями «изъятыхъ изъ политики», по этимъ вопросамъ политика не мѣнялась несмотря на смѣну министерствъ. Вотъ почему весь цивилизованный міръ могъ еще недавно съ изумленіемъ и завистью прислушиваться къ рѣчамъ лидеровъ англійской оппозиціи, когда они, въ минуты серьезныхъ осложненій, во всеуслышаніе заявляли о полной поддержкѣ премьера, вождя противной партіи.

Обозначавшійся за послѣдніе дни поворотъ въ событіяхъ показываетъ, что трудовая партія отошла отъ этой чисто-англійской традиціи. Трудовая партія отнынѣ не одна изъ національнымъ партій (чѣмъ она одно время стремилась казаться), а прежде всего классовая партія.

Но если эта партія выдвигаетъ на своемъ знамени «интересы пролетаріата прежде всего», то противостоящимъ ей партіямъ, волей неволей, придется болѣе чѣмъ до сихъ поръ, стать не столько національными, сколько «буржуазными». Общій языкъ тѣмъ самымъ утрачивается, и измѣненія въ парламентскомъ большинствѣ будутъ впредь сопровождаться коренной ломкой. Тѣмъ самымъ прерывается величавая плавность хода англійской исторіи.

Трудовая партія не скрываетъ, что поведетъ борьбу со всей энергіей. Не исключено, что, помимо парламентскихъ средствъ, будутъ примѣнены и внѣпарламентскія, вплоть до всеобщей забастовки. Въ этой борьбѣ «буржуазный секторъ» націи окажется въ не слишкомъ благопріятномъ положеніи. Прежде всего, онъ расколоть на двѣ партіи, причемъ число голосовавшихъ за нихъ на послѣднихъ выборахъ относилось другъ къ другу, какъ 9 къ 5. При такой пропорціи нельзя ожидать добровольной ликвидаціи менѣе многочисленной либеральной партіи, — а особенности англійскаго избирательнаго закона таковы, что расколъ въ буржуазномъ лагерѣ можетъ дать сокрушительную побѣду вождямъ пролетаріата.

Этотъ послѣдній и такъ располагаетъ въ Англіи огромными рессурсами, составляя въ ней 79 проц. всего населенія (съ той оговоркой, что промышленный пролетаріатъ достигаетъ сейчасъ только половины населенія, а вѣдь лишь на него могутъ твердо расчитывать апостолы ІІ-го и ІІІ-го интернаціоналовъ). Между тѣмъ, для Англіи хотя бы временное торжество соціализма означало бы стремительное крушеніе: ея искусственное хозяйство (выраженіе Зомбарта), основанное на переработкѣ привозного сырья въ высокоцѣнные экспортные фабрикаты и на торгово-посреднической дѣятельности во всемъ мірѣ, разрушилось бы гораздо скорѣе и основательнѣе, нежели первобытное, почти самодовлѣющее, хозяйство Россіи; прервалась бы связь съ доминіонами и утратилась бы гегемонія надъ Индіей. Въ результатѣ, въ міровой исторіи къ списку рухнувшихъ имперій прибавилась бы, пожалуй, еще одна — Британская.

***

Нѣтъ сомнѣнія, что Англія вступаетъ въ критическую полосу своей исторіи. — Изъ такихъ періодовъ націи выходятъ иногда обновленными, какъ бы омоложенными, пріобрѣтшими новые запасы жизненныхъ силъ, но иногда и сломленными, явно склоняющимися къ закату. Исходъ въ значительной мѣрѣ зависитъ отъ того, найдетъ ли нація въ такой періодъ подходящихъ вождей.

На этотъ счетъ довольно распространенъ оптимистическій взглядъ: «великіе люди», въ скрытомъ видѣ, будто бы, всегда налицо; въ спокойные, органическіе періоды они такъ и умираютъ, не поднявшись изъ безвѣстности, но когда наступаютъ бури, вожди, незаслуженно вознесенные, обнаруживаютъ свою ограниченностъ и отметаются, а съ другой стороны, «потенціально-великіе» люди объявляются и начинаютъ творить исторію. Какъ объяснить иначе, говорятъ оптимисты, появленіе плеяды блестящихъ дѣятелей на исходѣ великой французской революціи?

Къ сожалѣнію, этотъ историческій оптимизмъ не всегда оправдывается. Не оказалось, напр., великихъ людей на Руси въ предреволюціонный и революціонный періоды. Правда, незадолго передъ революціей умерло два государственныхъ человѣка перваго ранга — Витте и Столыпинъ. Но ко времени грознаго испытанія правящій слой не выдвинулъ никого, кто сумѣлъ бы продиктовать всѣмъ свою волю и остановитъ скольженіе въ бездну. И далѣе, за тѣ восемь мѣсяцевъ, что правила русская интеллигенція, тоже не выдвинулось ни одной фигуры, которую можно было бы (даже при величайшемъ снисхожденіи) назвать перворазрядной…

Не страдаетъ ли и современная Англія, какъ Россія тѣхъ дней, удручающимъ безлюдьемъ? Во всякомъ случаѣ, подлинныхъ вождей, подлинно-провиденціальныхъ фигуръ не видно ни въ одномъ изъ англійскихъ политическихъ становъ.

За годы своего правленія Макдональдъ занимался преимущественно замазываніемъ противорѣчій, вытекавшихъ изъ того, что постъ англійскаго премьера онъ совмѣщалъ съ виднымъ положеніемъ во второмъ интернаціоналѣ. Въ свою очередь, Гендерсонъ стоически отмалчивался ни вопросы оппозиціи о неразумной терпимости къ большевикамъ, а Сноуденъ отличился только искусствомъ необыкновенно грубо разговаривать съ представителями иностранныхъ государствъ.

Изъ числа нынѣшнихъ «буржуазныхъ» лидеровъ, Ллойдъ-Джорджъ одно время могъ казаться человѣкомъ со складкой вождя. Но въ послѣвоенное время онъ проявилъ себя дѣятелемъ, лишеннымъ свойства, необходимаго для творца исторіи — дара предвидѣнія: достаточно вспомнить провалы его ставокъ на Грецію и на большевиковъ. Либералы готовы видѣть крупнаго человѣка въ лицѣ сэра Герберта Самуэля, но гдѣ же подтвержденія этой надежды?

Хуже же всего то, что подлинныхъ вождей лишена консервативная партія, на которую падаетъ тяжесть борьбы за сохраненіе Англіи на историческомъ пути. Кто сомнѣвается въ политической честности и патріотизмѣ Болдвина? Всѣ знаютъ, однако, что онъ не обладаетъ даромъ зажигать массы, а также и то, что за годы своего послѣдняго премьерства онъ ничего не сумѣлъ предпринять для преодолѣнія экономическаго недомоганія страны, на фонѣ котораго только и сталъ возможенъ нынѣшній кризисъ. Извѣстно, что Болдвинъ готовъ былъ бы уступить лидерство болѣе достойному; но такого нѣтъ: консервативная партія врядъ ли выиграла бы, передавъ лидерство Черчилю или Невилю Чемберлену.

Отсутствіе вождей въ современной Англіи тѣмъ драматичнѣе, что англійскій государственный строй какъ бы для того и созданъ, чтобы въ демократическихъ формахъ выдвигать руководителей націи! Политическая жизнь Англіи протекаетъ такимъ образомъ, что граждане, на основѣ свободнаго и самостоятельнаго рѣшенія, разбиваются между двумя или тремя вольными группировками — политическими партіями. Каждая выдвигаетъ нѣкоторую «элиту», группу лидеровъ, рекомендуемую въ правители. А народъ въ полномъ своемъ составѣ рѣшаетъ, какой изъ этихъ «элитъ» будутъ вручены бразды правленія на предстоящіе годы. Силы этого строя какъ разъ въ томъ, что каждая политическая партія вынуждена возвышать самыхъ сильныхъ, самыхъ энергичныхъ людей: только въ этомъ случаѣ она можетъ побѣдить въ свободномъ соревнованіи передъ свободно голосующимъ государственнымъ народомъ.

И что же? Несмотря на этотъ строй, въ критическую минуту англійской исторіи вождей у Англіи не оказывается. Поистинѣ драматическая невязка.

Можно ли, однако, вывести изъ этого, что англійскій парламентаризмъ изжилъ себя, нуждается въ замѣнѣ инымъ строемъ? Нѣтъ, говоря по совѣсти, это было бы по меньшей мѣрѣ преждевременно.

Необходимо вѣдь помнить, что парламентарный строй въ Англіи является прирожденнымъ, укорененнымъ въ исторіи. Его неудача въ Англіи означала бы нѣчто совсѣмъ иное, нежели неудача въ странахъ, нѣсколько легкомысленно пересаживавшихъ его на неподготовленную почву. Это была бы конечная неудача въ исторіи великой націи, вѣками шедшей впереди другихъ.

Для такого окончательнаго пессимизма основаній все же какъ будто нѣтъ. Неудачная работа государственной машины можетъ, въ концѣ концовъ, оказаться лишь переходнымъ историческимъ фазисомъ.

Вождей нѣтъ сегодня. Они могутъ появиться завтра…

Н. С. Тимашёвъ.
Возрожденіе, № 2292, 11 сентября 1931.

Views: 37