Столѣтіе революціи 1830 г. во Франціи и воцаренія короля Луи Филиппа вызвали появленіе нѣсколькихъ, ему посвященныхъ, книгъ. Въ послѣдніе дни вышла книга академика Пьера де ля Горса. [1] Она безпритязательно излагаетъ фабулу его царствованія (1830 – 1848).

Передавать содержаніе книги значило бы разсказывать восемнадцать лѣтъ французской исторіи. Я остановлюсь только на нѣсколькихъ мысляхъ, вызываемыхъ образомъ буржуазнаго монарха, знаменитаго своимъ зонтикомъ и щедростью на рукопожатія.

«Зонтичный» король успѣшно воевалъ. Это былъ поистинѣ военный монархъ. Алжирская компанія — одна изъ самыхъ трудныхъ и длительныхъ, проведенныхъ французской арміей. Царствованіе проходитъ подъ лозунгомъ имперіалистическихъ вмѣшательствъ и экспедицій. Оно начинается вооруженнымъ вмѣшательствомъ въ бельгійскія дѣла. Французскій флагъ съ почетомъ появляется во всѣхъ моряхъ, подъ всѣми широтами. Маркизовы острова, Таити, морскія операціи въ Южной Америкѣ, у береговъ Аргентины и Уругвая. Блокада мексиканскихъ береговъ. Капитуляція Вера-Круца. Вездѣ французскій интересъ выходитъ изъ дѣла съ честью. Семья монарха не стоитъ въ сторонѣ отъ войны: въ Африкѣ сражаются принцы.

Военная «акція», какъ теперь бы сказали, отмѣчена — въ одной своей части политической прозорливостью, въ другой — иногда юной лихостью. Поддержка Бельгіи при ея самостоятельномъ зарожденіи была ходомъ, польза котораго для Франціи сказалась на протяженіи ея исторіи въ 19-мъ вѣкѣ по настоящіе дни. Нейтральность сосѣдки, нарушенная Германіей въ 1914 году, дала поводъ для вмѣшательства въ войну Англіи.

Развѣ только наполеоновская эпопея имѣетъ на своихъ страницахъ такіе лихіе «рейды», какъ захватъ и оккупація французскими частями въ 1832 г. итальянской крѣпости Анконы въ противовѣсъ австрійцамъ, занявшимъ Болонью.

Французская пѣхота сѣла на пароходы въ Тулонѣ и, обогнувъ, «носокъ» и «каблукъ» итальянскаго сапога, захватила морской фортъ въ Адріатическомъ морѣ. Дипломаты ахнули. Это было вопіющимъ нарушеніемъ международнаго права. А Сентъ-Одеръ писалъ Баранту:

«Я все же вынужденъ согласиться, что было полезно доказать Европѣ, что мы могли совершить безнаказанно несправедливость».

Остановился я на этомъ фактѣ для того, чтобы показать, что въ этомъ «прозаическомъ» королѣ сидѣлъ кавалерійскій корнетъ. Такія «безразсудства», какъ анконское, «нравятся» народамъ, среди которыхъ французы, еще опьяненные памятью объ императорѣ, могли болѣе, чѣмъ кто-нибудь, оцѣнить «дерзаніе» своего монарха.

***

Личность его? Прежде всего, онъ уменъ: это въ жизни не такъ часто встрѣчается. Онъ слыветъ «мудрымъ». Такая репутація еще рѣже. Прошелъ трудную школу эмиграціи. Простъ и любитъ простыя условія. Имѣетъ вкусы принца крови и катехизисъ республиканца, привитый съ дѣтства. Чего онъ только не видалъ?

Былъ въ составѣ клуба якобинцевъ, Сражался при Жемаппѣ подъ начальствомъ Дюмурье. Слушалъ признанія Дантона по поводу сентябрьскихъ убійствъ.

Въ «бѣженствѣ» позналъ горечь нужды въ самомъ буквальномъ смыслѣ слова. Хуже того: отъ него сторонились эмигранты, такъ какъ онъ былъ сыномъ цареубійцы-братоубійцы — «Филиппа-Эгалите». Давалъ уроки, чтобы существовать.

Онъ не добивался короны, не участвовалъ въ заговорахъ противъ старшей линіи бурбонскаго дома, Былъ просто живымъ знаменемъ, около него носились чаянія недовольныхъ. Корона свалилась къ нему сама. Можетъ быть, бѣда именно въ его душевной сложности: онъ нажилъ за свою пеструю жизнь полную противорѣчій психику.

Онъ королевскихъ кровей, и династическаго сознанія, и въ то же время буржуазныхъ вкусовъ. Преисполненъ заботъ объ имущественномъ положеніи близкихъ. Отличный семьянинъ.

Онъ тонокъ и лукавъ. Убѣждаетъ каждаго изъ своихъ совѣтниковъ, что именно онъ-то и есть фаворитъ. Онъ не конституціонный манекенъ, а въ самой гущѣ правительственной работы, и желаетъ, чтобы это знали. Онъ монархъ честолюбивый.

Есть ли у него враги? Есть, вѣрнѣе были.

Враги ничего не представляютъ страшнаго. Лѣвые, республиканцы притаились, разсыпались по тайнымъ обществамъ. Два, три возстанія — успѣшно подавлены, а о легитимистахъ (сторонникахъ старшей линіи бурбонскаго дома) говорятъ больше съ исторической точки зрѣнія.

Остаются бонапартисты. Образъ Наполеона продолжаетъ властвовать надъ воображеніемъ. Однако двѣ попытки племянника, Луи Наполеона, выступить сь «пронунціаменто» оканчивались смѣхотворно. Послѣ второй попытки Луи Наполеонъ — подъ замкомъ. Правда, изъ своего мѣста заключенія (1845 г.) ему удается бѣжать.

И вотъ въ отношеніи «великой легенды» сказывается прозорливый умъ Луи Филиппа. Онъ не только не пытается разрушить легенду, а, напротивъ, пользуется для укрѣпленія собственной власти ея сіяніемъ. Военачальники эпохи побѣдъ императора въ почетѣ. Королеву Гортензію въ 1831 г. при ея пріѣздѣ въ Парижъ не безпокоятъ. Король не примѣняетъ къ ней закона объ изгнаніи. 28 іюля 1833 г. съ большимъ торжествомъ на Вандомской колоннѣ водружаютъ новую статую Наполеона. Луи Филиппъ перевозитъ тѣло Наполеона I съ острова св. Елены и торжественно отводитъ ему мѣсто въ сердцѣ Парижа подъ сводами Дома Инвалидовъ.

Правда, въ XIX вѣкѣ не было другого монарха, который такъ часто подвергался бы покушеніямъ. Эти покушенія подготовлялись тщательно и были серьезны. При одномъ изъ нихъ (Фіески) убито 18 человѣкъ.

Этотъ травимый, подстерегаемый убійцами на всѣхъ перекресткахъ король надѣленъ широкимъ человѣчнымъ сердцемъ, онъ носить въ себѣ мечтанія филантропіи ХѴІІІ вѣка, а изъ «великой» революціи вынесъ глубокое отвращеніе къ насилію и крови. Это при немъ въ уголовные законы Франціи введено право судей признавать въ уголовныхъ дѣлахъ наличіе «смягчающихъ вину обстоятельствъ». Карательная система Франціи совершенствуется въ сторону смягченія быта арестантовъ. Когда королю приходится разсматривать ходатайство о помилованіи приговореннаго къ смертной казни, то во дворецъ требуется все бумажное «дѣло» осужденнаго. Король лично самъ изучаетъ его и дѣлаетъ отмѣтки, не довольствуясь однимъ докладомъ министра юстиціи.

***

Его царствованіе сопровождается замѣчательнымъ расцвѣтомъ французской литературы, какой, можетъ быть, сравнимъ лишь съ плодовитѣйшими эпохами прошлаго. То же самое въ другихъ областяхъ, въ наукѣ и техникѣ. При немъ засвистѣлъ первый паровозъ во Франціи. При немъ французскіе города стали освѣщаться газомъ. «Это великолѣпно», пишетъ 27 октября 1837 года г-жа Жирарденъ, «въ эту зиму у насъ будетъ свѣтлѣе ночью, чѣмъ днемъ». Она же становится въ тупикъ передъ однимъ изобрѣтеніемъ, связаннымъ тоже съ эпохой Луи Филиппа: восторгается «дагерротипомъ», первымъ достиженіемъ современной фотографіи. Сознается, «что ничего не понимаетъ въ этомъ изобрѣтеніи». На сценѣ рядъ громкихъ именъ. Дебютируетъ одна изъ величайшихъ трагическихъ актрисъ французскаго театра Рашель. Леверье открываетъ новую планету (Нептуна).

Какъ всѣ большія царствованія, правленіе Луи Филиппа оставляетъ во всѣхъ областяхъ законодательства Франціи слѣды. Законы о департаментахъ, генеральномъ штабѣ, мировомъ судѣ, портовыхъ сооруженіяхъ, фабричномъ трудѣ дѣтей и пр., и пр. И теперь во многомъ видна рука короля-хозяина. Едва-ли французамъ, когда они гуляютъ по музеямъ версальскаго дворца, приходитъ въ голову, что создалъ ихъ, обратилъ брошенный, запущенный памятникъ былой славы — въ національную святыню добрый король Луи Филиппъ.

Власть все время сотрудничала съ очень умѣренными въ сущности парламентами. Въ 1847 году, за нѣсколько мѣсяцевъ до февральской революціи, она располагала въ парламентѣ самымъ крупнымъ большинствомъ за всѣ 17 лѣтъ царствованія! Министры короля — выдающіеся люди, среди нихъ два замѣчательныхъ государственныхъ дѣятеля — Тьеръ и Гизо. При этомъ достойно вниманія, почти курьезна, что оба они — историки революцій: Тьеръ — французской, Гизо — англійской. Имъ ли не знать, какъ падаютъ режимы? И если Гизо — «доктринеръ», то «мосье» Тьеръ доказалъ, что у него не только бойкій языкъ, но и желѣзная рука, доказалъ 23 года спустя, въ самый трагическій моментъ французской исторіи, утопивъ въ крови возстаніе парижской коммуны.

***

И въ пять минутъ все рушилось. Почему?

Вотъ схема событій.

Въ 1846 году прошли очень хорошіе для правительства выборы въ парламентъ. Наводненія. Плохой урожай. Обвиненіе бывшаго министра въ полученіи взятки. Верховный судъ. Палата пэровъ приговариваетъ бывшаго министра къ трехлѣтнему тюремному заключенію. Процессъ вызываетъ нѣкоторое волненіе. Авторъ разбираемой мною книги справедливо замѣчаетъ, что можно было бы скорѣе удивляться, что за 17 лѣтъ при полной свободѣ общественнаго мнѣнія и независимости судовъ не обнаружилось другихъ злоупотребленій. А дѣло оставило слѣдъ въ настроеніяхъ народа. Въ августѣ 1847 года герцогъ Праленъ, пэръ Франціи, убилъ свою жену. Радикалы взялись за «касту» аристократовъ. Убійца не доставилъ имъ удовольствія скандальнаго процесса: онъ отравился.

Выходятъ три книги, касающіяся «великой» революціи: Луи-Блана, Мишле и Ламартина. «Исторія жирондистовъ» включила токъ: по читательскимъ нервамъ побѣжали искорки. Всѣ знаютъ, что какъ историческій трудъ книга ничего не стоила — была лживой. Но она была поэмой!

Затѣмъ всплылъ вопросъ о «реформѣ». О реформѣ избирательныхъ законовъ. До сихъ поръ выбирать могли только граждане, платившіе 200 фр. преміи налоговъ. Требовали пониженія ценза и недопущенія въ число депутатовъ, состоящихъ на государственной службѣ депутатовъ – чиновниковъ, подозрѣваемыхъ въ поблажкахъ правительству. Ихъ было въ палатѣ 150. Кромѣ того, предполагалось предоставить избирательныя права «способнымъ» («капасите»), обладателямъ дипломовъ и др. «Реформа» была очень скромной. Цензъ понижался до ста франковъ налоговъ. Правительство не приняло проекта, а палата его провалила.

Тогда начались «банкеты» въ пользу «реформы», какъ способъ ея пропаганды. Къ прочимъ чудесамъ этого «парламентскаго» режима надо сопричислить и правительство, его возглавлявшее: къ моменту революціи оно имѣло восемь лѣтъ существованія! Это былъ кабинетъ маршала Сульта, героя битвы при Аустерлицѣ, давшаго эту побѣду Наполеону. Фактически давно уже велъ дѣла «штатскій» — Гизо, ставшій въ 47 году и формально во главѣ правительства.

12 февраля 1848 года кончилось обсужденіе адреса королю на тронную рѣчь. Ничто не предвѣщало, что черезъ 12 дней «іюльская» монархія рухнетъ.

Банкеты, однако, въ агитаціи преуспѣли. Правительство рѣшило съ ними покончить, но совершенно въ закономѣрномъ стилѣ «царствованія». Назначенный на 22 февраля банкетъ долженъ былъ происходить въ тихомъ, отдаленномъ, скромномъ тогда кварталѣ Елисейскихъ полей (!). По соглашенію между сторонами, «банкетистами» и министромъ внутр. дѣлъ, полиція закроетъ банкетъ, дѣло будетъ доведено до суда, а затѣмъ кассаціонный судъ постановитъ руководящее рѣшеніе насчетъ закономѣрности или незакономѣрности банкетовъ. Соглашеніе напоминало «мировую», составленную нотаріальнымъ порядкомъ.

Оппозицію такая гражданская сдѣлка не удовлетворила. Она пригласила участниковъ банкета собраться у Мадлены и пойти на банкетъ шествіемъ. Приглашало офицеровъ, студентовъ. Правительство въ отвѣтъ на это могло только запретить банкетъ. Префектъ запретилъ шествіе.

Оппозиція сама боялась шествія, опасаясь возстанія, которое, какъ думали вожаки, будетъ подавлено. Они отказались сами отъ шествія. Въ недостаткѣ благоразумія и спокойствія нельзя упрекнуть ни ту, ни другую сторону. Но массы отмѣны не знали и утромъ 22 февраля направились къ указанному въ газетахъ мѣсту сбора.

Въ палатѣ депутатовъ оппозиція внесла предложеніе о возбужденіи судебнаго преслѣдованія противъ правительства. Сдѣлано это было подъ вліяніемъ извѣстнаго конфуза. Оппозиціи было стыдно, что она отмѣнила шествіе. Предложеніе объ отдачѣ министровъ подъ судъ было вздорно, потому что тѣ не нарушили законовъ и опирались на безспорное большинство. Подписало предложеніе только 52 депутата.

На рю Дюфо и Сенъ Флорентинъ появились скромныя баррикады. Но правительство выслало на улицы войска. Къ ночи какъ будто все успокоилось.

Власть имѣла въ Парижѣ въ своемъ распоряженіи до 30000 человѣкъ войска. Созвали же національную гвардію, которую «боялись обидѣть оскорбительнымъ недовѣріемъ». Національная гвардія же была уже тронута не революціоннымъ духомъ, — о революціи наканунѣ 24 февраля серьезно никто не думалъ, — а духомъ платоническаго фрондерства, составляющимъ характерную черту эпохи.

И національная гвардія собралась при крикахъ:

— Да здравствуетъ «реформа».

Король считалъ національную гвардію однимъ изъ главныхъ оплотовъ царствованія. Тутъ онъ вдругъ заколебался.

Начались неувѣренные поступки, оплошности, сомнѣнія.

Отставка премьеръ-министра Гизо. Авторъ пишетъ:

«Уступки часто полезны для предупрежденія кризисовъ или необходимы по ихъ минованіи. Въ разгарѣ боя онѣ рѣдко спасаютъ».

Пригласили для составленія министерства графа Моле. Въ Парижѣ нѣсколько доблестныхъ генераловъ, между прочимъ, покоритель Алжира Бюжо. Надо выбирать. Моле это — «уступки», Бюжо — это «репрессія». Или такъ, или этакъ. Но нельзя примѣнять и то, и другое: нельзя одновременно и «отступать», и «наступать».

У оппозиціи растетъ изумленіе: революція ширится сама какъ то. Войска дрогнули. Національная гвардія морально на сторонѣ улицы. Вечеромъ 23 февраля случайный выстрѣлъ на бульварѣ Капуциновъ, а потомъ залпъ со стороны войскъ по толпѣ. На улицѣ появилось до пятидесяти человѣкъ раненыхъ и убитыхъ. И стрѣляющіе, и обстрѣлянная толпа испуганы. Трупы будутъ использованы: ихъ повезутъ по городу и покажутъ парижанамъ.

Моле слагаетъ полномочія. Высшее командованіе въ Парижѣ передается генералу Бюжо.

Онъ дѣлаетъ распоряженія. Всѣ они цѣлесообразны. Въ это время король бесѣдуетъ съ Тьеромъ и Одилономъ Баро. Они требуютъ «реформы» и роспуска палаты. Король и на это соглашается. Такая «двойная» политика явно ведетъ къ катастрофѣ. Маршалъ Бюжо парализуетъ министровъ миролюбиваго соглашенія, а «соглашеніе», когда вѣсть о немъ дойдетъ до войскъ, парализуетъ военныя дѣйствія. Когда Баро хочетъ успокоить толпу, его не слушаютъ, указывая на Бюжо. Когда генералы хотятъ стрѣлять, — имъ говорятъ: «не стрѣляйте — въ ходу соглашенія, призваны Тьеръ и Баро». Затѣмъ солдаты и бунтовщики сливаются въ одну безпорядочную толпу. Луи Филиппъ у праздника…

Вышелъ изъ дворца къ вѣрнымъ еще частямъ. Одни кричатъ «Да здравствуетъ король!». Другіе: «Да здравствуетъ реформа, долой систему!» Король спѣшитъ вернуться въ Тюильрійскій дворецъ, гдѣ уже въ воздухѣ носится слово:

— Отреченіе.

Двери дворца для всѣхъ желающихъ открыты. И король пишетъ на листкѣ слова:

«Я отрекаюсь отъ короны, которую я возложилъ на себя по волѣ народа, въ пользу моего внука графа Парижскаго».

Бумага затерялась. Ее не удалось найти.

………………….

Въ историческихъ событіяхъ играютъ большую роль элементы невѣсомые, случайности, то, что мистически настроенный умъ назоветъ вмѣшательствомъ Промысла. Есть событія, разыгравшіяся на глазахъ міра и остающіяся никѣмъ неразгаданной тайной. Есть событія, въ которыхъ незримо для всѣхъ заложено все будущее. Американскій историкъ Р. Г. Эшеръ говоритъ, что «англійская революція 1640 года остается для насъ такой же загадкой, какой она была для самого Карла I». Кто могъ думать въ сентябрѣ 1914 года, что «первая» Марна безповоротно предопредѣлила собой пораженіе германцевъ?

Во всякомъ случаѣ, нельзя признать, что въ февралѣ 1848 года сорвалось съ древа французской государственности созрѣвшее республиканское яблоко.

Въ этомъ убѣждаютъ послѣдующія событія.

Не прошло года, какъ Франція пала къ ногамъ лично ничѣмъ незамѣчательнаго человѣка подъ именемъ Наполеона ІІІ, правившаго страной тѣ же 18 лѣтъ и потерявшаго престолъ послѣ военной неудачи.

А въ исторіи Луи Филлипа обратное: ровно за два мѣсяца до его крушенія разбитый, покоренный, взятый въ плѣнъ знаменитый эмиръ Абдъ-эль-Кадеръ, пятнадцать лѣтъ боровшійся противъ Франціи, по обычаю арабовъ, въ знакъ окончательнаго подчиненія, одѣтый простымъ «гашемомъ», подвелъ своего послѣдняго коня герцогу Омальскому, сыну короля Французовъ.

***

Трудно удержаться отъ нѣсколькихъ строкъ послѣсловія.

Предшественникъ Луи-Филиппа, Карлъ X, потерялъ престолъ, нарушая конституціонную хартію, Луи Филиппъ палъ, щепетильно ее соблюдая; онъ въ самый канунъ своего крушенія далъ Франціи цѣлую часть свѣта, а тотъ, кто его замѣстилъ, утратилъ корону послѣ проигранной битвы.

Бѣдные историки!

Извольте обобщать событія и утверждать на нихъ законы исторической науки.

[1] Pierre de la Gorce, de l’Académie Française. Louis Philippe. 1830 – 1848. Paris. Libraire Plon. 1931.

Н. Чебышёвъ.
Возрожденіе, № 2275, 25 августа 1931.

Views: 28