ѴІІ

Нo вотъ рожденныя тѣнями Вандеи мысли о прошломъ смѣняются мслями о настоящемъ и будущемъ… Передъ одной очень суровой мыслью никто изъ насъ не долженъ закрывать глаза: Россіи не избѣжать тяжелой, упорной, жестокой, конечно, гражданской войны. Поколѣнія, нынѣ живущія, еще разъ будутъ принесены въ жертву грядущему. Освобожденіе и возстановленіе Россіи будутъ куплены весьма дорогой цѣной.

Не очень давно, всего быть можетъ два или три года назадъ, эти мысли вызвали бы осужденіе въ кругахъ эмиграціи, возлагавшихъ свои надежды на внутреннюю эволюцію совѣтскаго режима или на мирную эволюцію противостоящихъ этому режиму внутри Россіи силъ. Авторъ этихъ строкъ былъ бы обвиненъ тогда въ призывахъ къ воинственности, къ жестокости, въ тайныхъ политическихъ цѣляхъ лелѣемыхъ такимъ образомъ въ расчетѣ на «сомнительный» въ демократическомъ смыслѣ «военный элементъ». Съ тѣхъ поръ однако многое измѣнилось. Надежды на перерожденіе совѣтской власти исчезли. Надежды на эволюцію подвластнаго совѣтамъ народа подразумѣваютъ уже не мирную перегруппировку внутреннихъ силъ, но возстаніе ихъ противъ власти. Возстаніе, но вооруженное возстаніе, и есть конечно гражданская война! Понятіе это мыслится всѣми, серьезно помышляющими о преодолѣніи большевизма, хотя соотвѣтствующее слово не произносится нѣкоторыми людьми, въ силу одного изъ своеобразныхъ предрассудковъ.

Я пользуюсь здѣсь случаемъ, чтобы спросить еще разъ политическихъ дѣятелей и сторонниковъ республиканско-демократической доктрины: какимъ образомъ и почему стремятся они отдѣлить себя отъ идеи вооруженной борьбы съ большевизмомъ, идеи, которая, вообще говоря, нисколько не противоречитъ республиканско-демократической доктринѣ? Если они отрицаютъ вооруженную борьбу съ большевизмомъ, то что слѣдуетъ понимать подъ той «позиціей борьбы», которую они все же, по ихъ словамъ, въ отношеніи къ большевикамъ, занимаютъ? Если эта позиція допускаетъ сочувствіе какому-либо могущему вспыхнуть въ Россіи возстанію противъ большевиковъ, то почему не допускаетъ она содѣйствія?

Не знаю, что было бы мнѣ отвѣчено на всѣ эти вопросы, но могу представить себѣ, какія именно опасенія имѣются въ эмигрантскихъ кругахъ республиканско-демократическаго толка, когда заходитъ рѣчь о вооруженномъ содѣйствіи извнѣ вооруженной борьбѣ противъ большевиковъ въ Россіи. Это вооруженное содѣйствіе мыслимо, разумѣется, лишь въ двухъ видахъ — въ содѣйствіи иностранцевъ, т. е. въ такъ наз. «интервенціи», въ содѣйствіи организованныхъ русскихъ военныхъ группъ, еще сохраняющихъ традицію бѣлаго движенія. Оба эти вида для республиканско-демократическихъ дѣятелей считаются «непріемлемыми».

Я коснусь дальше вопроса о такъ наз. «интервенціи». Прежде того мнѣ хотѣлось бы отмѣтить печальное и пагубное упорство, съ которымъ республиканско-демократическіе дѣятели въ эмиграціи стараются рѣшительно отгородиться отъ военныхъ группъ и организацій. Напомню, какъ недоброжелательно была встрѣчена ими не такъ давно моя статья о политической преемственности, [1] связывающей послѣднее законное россійское правительство, Временное Правительство, съ бѣлымъ движеніемъ и съ нынѣ уцѣлѣвшими отъ этого движенія военными группировками. Мое желаніе напомнить, что Временное Правительство не сдало власти большевикамъ и что такимъ образомъ Колчакъ, Деникинъ и Врангель борьбой своей противъ захватчиковъ власти шли по линіи законной политической преемственности, — это мое желаніе было умышленно «не понято» тѣми, кто однажды, подъ впечатлѣніемъ эфемерныхъ надеждъ на эволюцію большевизма, разорвалъ связь съ традиціей вооруженной борьбы противъ большевиковъ, т. е. съ традиціей бѣлаго движенія. Былые сторонники и дѣятели Временнаго Правительства не хотятъ признаться сами себѣ въ томъ, что тѣмъ самымъ они самовольно сложили съ себя возложенную на нихъ нѣкогда этимъ правительствомъ обязанность. Тутъ не можетъ быть ни малѣйшаго экивока: Временное Правительство не всегда умѣло и могло выполнить заданіе вооруженной борьбы съ захватчиками власти, но отъ этой борьбы въ идеѣ оно никогда не отказывалось.

Ни въ традиціи 1917 года, ни въ самой республикански-демократической доктринѣ мы не найдемъ никакихъ основаній для отказа отъ законной вооруженной борьбы съ незаконной властью. Въ основѣ отношенія, нынѣ проявляемаго эмигрантскими «республиканскими демократами» къ активнымъ возможностямъ военныхъ группировокъ лежитъ исключительно политическое недовѣріе къ этимъ группировкамъ. Безъ должныхъ причинъ онѣ огульно заподозрѣны въ «монархизмѣ», въ недостаточной «демократичности» взглядовъ, и вотъ этого оказывается достаточно, чтобы «особая тактика» была принята по отношенію къ нимъ въ тотъ моментъ, когда важнѣйшій въ этотъ моментъ профессіональный признакъ этихъ группировокъ казалось бы долженъ былъ превысить всѣ иныя соображенія! «Особая тактика» состоятъ въ стремленіи объявить бѣлое движеніе ушедшимъ разъ навсегда въ прошлое, въ желаніи доказать безпомощность и безполезность воинскихъ организацій, въ намѣреніи разслоить военную среду и привести къ распаду удерживающіяся въ ней при всѣхъ трудностяхъ эмигрантской обстановки іерархическія и товарищескія связи. Но эта «особая тактика», рождаемая исключительно политической нетерпимостью и подозрительностью республиканско-демократическихъ дѣятелей, обязываетъ ихъ и къ «особой стратегіи». Стремясь свести на нѣтъ или по крайней мѣрѣ скинуть со счетовъ группы эмиграціи, которыя по чисто профессіональному признаку наиболѣе подготовлены для участія въ вооруженной борьбѣ съ большевизмомъ, эти дѣятели предопредѣляютъ тѣмъ самымъ свое отношеніе къ подобного рода борьбѣ. Учитывая возможность вспышекъ вооруженной борьбы внутри Россіи, готовятъ они нелѣпую и объяснимою только такъ, какъ это сейчасъ было сдѣлано, формулу: сочувствіе, но не содѣйствіе.

ѴІІІ

Все это имѣетъ значеніе, разумеется, лишь весьма ограниченное. Событія развиваются въ малой связи съ тѣмъ, «сочувствуютъ» ли имъ только или и «содѣйствуютъ» также весьма немногочисленныя республиканско-демократическія группы эмиграціи, замѣтныя не столько въ жизни, сколько въ печати, благодаря случайно оказавшейся въ ихъ рукахъ парижской газетѣ. Въ своеобразномъ словарѣ этихъ группъ слово «интервенція» сохраняетъ еще свой запретный для эмиграціи смыслъ, тогда какъ слово это потеряло теперь для насъ всякій политическій смыслъ вообще. Объ интервенціи можно было говорить лишь въ 1918 — 1920 гг. Интервенціей называлось тогда вмѣшательство иностранныхъ державъ въ гражданскую войну, съ цѣлью оказанія помощи одной изъ воюющихъ сторонъ. Въ нынѣшнихъ условіяхъ война какой бы то ни было иностранной державы съ совѣтской республикой не была бы ни въ какой степени интервенціей, но внѣшней, «обыкновенной» войной, какъ и всякая другая война.

Положеніе большевиковъ среди европейскихъ государствъ съ 1920 года кореннымъ образомъ измѣнилось. Они умѣли въ свое время обманывать Европу, убѣждая ее, что борьба ихъ противъ Россіи есть «внутреннее дѣло» самой Россіи. Одержавъ верхъ въ этой борьбѣ, они немедленно начали готовиться къ достиженію слѣдующаго этапа, своей основной цѣли. Подготовка большевиковъ къ вооруженной борьбѣ съ Европой совершается совершенно открыто. При этихъ условіяхъ вооруженное столкновеніе между совѣтской республикой и группой иностранныхъ государствъ неизбѣжно — это вопросъ времени. Ленинъ былъ того мнѣнія и, какъ говорятъ, когда онъ умиралъ, это была его послѣдняя мысль.

Объ интервенціи сейчасъ можно говорить лишь по случаю постояннаго дерзкаго вмѣшательства большевиковъ во внутреннюю жизнь другихъ государствъ. Въ большевицкомъ словарѣ это слово удерживается намѣренно. Свою собственную интервенцію большевики желаютъ оправдать тѣмъ, что называютъ «интервенціей» всякую попытку Европы позаботиться о своей отъ нихъ защитѣ. Изъ эмигрантскаго словаря это слово должно быть вычеркнуто. Люди, называющіе въ эмиграціи разговоры о войнѣ «толками объ интервенціи», распространяютъ здѣсь ту самую лживую атмосферу, которую стараются внутри Россіи распространить «Извѣстія» или «Правда». Европа имѣетъ полное право защищать себя съ оружіемъ въ рукахъ противъ большевицкой угрозы. Война любого изъ европейскихъ государствъ противъ совѣтской республики есть законнѣйшая, необходимѣйшая война. Исходъ этой войны для насъ, разумѣется, не безразличенъ, ибо для насъ не могутъ быть безразличны судьбы Европы. Съ этой точки зрѣнія эмиграція не можетъ не желать при всякихъ обстоятельствахъ и во всякой войнѣ скорѣйшаго пораженія большевиковъ.

Вмѣстѣ со словомъ «интервенція» изъ эмигрантскаго словаря должно быть изъято безсмысленное при нынѣшнихъ обстоятельствахъ слово — «пораженчество». Пораженцами назывались революціонеры, желавшіе пораженія во внѣшней войнѣ правительству своей страны, своему правительству. Но для эмиграціи совѣтская власть — не есть правительство, ни въ какой степепи для насъ она не является, слава Богу, «нашимъ» правительствомъ. Не считаемъ мы ее и органически или исторически связанной именно съ нашей страной, каковая является лишь случайной и временной въ данный моментъ военной базой нѣкоторой международной организаціи. При этихъ условіяхъ, желая большевикамъ пораженія въ столкновеніи съ какой-либо иностранной державой, мы ни въ малѣйшей мѣрѣ не можемъ причислить себя къ «пораженцамъ».

Но если въ современныхъ условіяхъ военное столкновеніе совѣтской республики съ какимъ-либо иностраннымъ государствомъ не явилось бы никоимъ образомъ «интервенціей», мы не должны впадать въ ошибку и ожидать отъ благопріятнаго результата этого столкновенія тѣхъ послѣдствій, которыя ожидались нѣкогда отъ иностранной интервенціи, въ ту пору, когда это наименованіе соотвѣтствовало истинному положенію вещей. Мы не должны забывать, что иностранное государство, вступившее въ войну съ большевиками, будетъ преслѣдовать въ этой войнѣ исключительно свою цѣль. Этой цѣлью можетъ быть военный разгромъ большевиковъ, ихъ политическое ослабленіе, отнятіе нѣкоторой части занятой ими территоріи. Но этой цѣлью можетъ и не быть уничтоженіе совѣтскаго режима, сверженіе власти большевиковъ. Этой цѣлью вѣрнѣе всего не будетъ возстановленіе Россіи. Значительная часть иностранныхъ государствъ, столкновеніе коихъ съ совѣтской республикой можно считать возможнымъ, подобной цѣли никогда себѣ не поставитъ. Но такова была бы, однако, цѣль гражданской войны, возникшей изъ войны внѣшней.

Происхожденіе гражданской войны изъ потрясеній внѣшней войны — есть своего рода историческій законъ. Онъ хорошо извѣстенъ большевикамъ, и это объясняетъ извѣстную осторожность ихъ въ смыслѣ принятія на себя военной иниціативы. Существуетъ мнѣніе, что, памятуя эту осторожность, большевики сами никогда, ни при какихъ обстоятельствахъ, не рѣшатся вызвать войну. Слѣдуетъ помнить, однако, что этотъ «страхъ» внешней войны находится въ прямомъ противорѣчіи съ основными цѣлями большевизма.

Большевики ни на одну минуту не отказывались отъ веденія всѣми доступными имъ въ каждомъ данномъ случаѣ средствами соціальной войны. Въ числѣ возможныхъ средствъ соціальной войны, дѣйствіе оружіемъ является все же однимъ изъ наиболѣе рѣшительныхъ. Большевики усиленно заняты военной подготовкой. Существуетъ меняющееся въ каждый данный моментъ отношеніе между степенью этой подготовки и степенью благопріятствованія большевицкимъ планамъ общаго положенія въ Европѣ. Задачей большевицкой соціальной стратегіи является выборъ того момента для военнаго выступленія, который совпалъ бы съ наиболѣе выгоднымъ для большевнковъ отношеніемъ двухъ вышеуказанныхъ величинъ. Они осторожны въ своемъ нежеланіи спѣшить, но они невольно должны быть осторожны и въ смыслѣ возможности опоздать. Есть нѣкоторый предѣльный моментъ напряженія всѣхъ силъ подвластной имъ Россіи, напряженія, требуемаго задачами военной подготовки. Если этотъ предѣльный моментъ совпадаетъ съ моментомъ благопріятствующей большевицкому военному выступленію международной обстановки, — мы въ правѣ заключить, что сочетаніе этихъ двухъ моментовъ, которое можетъ въ будущемъ и не повториться, опредѣляетъ значительную вѣроятность «вооруженнаго варіинта» соціальной войны.

Слагающаяся внутри Россіи къ 1931 году обстановка, въ связи съ общимъ положеніемъ на западѣ, обязываетъ насъ къ усиленному вниманію. Самая лихорадочность темпа, съ каковымъ проводится пресловутая пятилѣтка (которая есть не что иное, какъ форсированная военно-экономическая мобилизація), лихорадочность темпа, несмотря на повальное обнищаніе русскаго населенія — указываетъ на напряженность требованій, нынѣ предъявляемыхъ коммунистами къ ихъ временной оперативной базѣ, т. е. къ Россіи. Съ другой стороны Европа заканчиваетъ 1930 годъ въ общей политической несговоренности, въ атмосферѣ общаго недовѣрія другъ къ другу, въ атмосферѣ малаго довѣрія народовъ къ своимъ правительствамъ, съ Германіей, глубоко потрясенной нервическими выборами, съ Англіей, возглавленной бездарнымъ и слабымъ правительствомъ, съ Италіей, открыто готовящейся воспользоваться первымъ случившимся конфликтомъ, съ тревожащейся за свою безопасность Югославіей, съ неурядицей въ Польшѣ, съ реституціонными мечтаніями въ Венгріи, съ волненіями въ Финляндіи и, наконецъ, съ девятью или десятью милліонами безработныхъ въ Америкѣ! Европа, находящаяся въ такомъ состояніи, легко можетъ «ввести въ искушеніе» тѣхъ, кто только и мечтаетъ посягнуть на ея спокойствіе, нарушить ея устойчивость, разбить ея сложившіяся вѣками формы — тѣмъ болѣе легко, что полная еще въ глубинѣ здоровыхъ силъ Европа пытается и будете пытаться выйти изъ этого состоянія, на которое ея лучшіе государственные люди смотрятъ, какъ на преходящій моментъ. Большевикамъ стоитъ повѣрить, что это дѣйствительно только преходящій моментъ, чтобы самая логика ихъ существованія заставила ихъ этимъ моментомъ безотлагательно воспользоваться для военнаго выступленія.

IX

Я остановился здѣсь такъ подробно на вѣроятности войны внѣшней на большевицкихъ границахъ въ недалекомъ будущемъ потому что, какъ я уже сказалъ, эта внѣшняя война представляется мнѣ наиболѣе возможнымъ источникомъ освободительной гражданской войны. При томъ огромномъ перевѣсѣ силъ, какой даетъ всякой современной государственной власти находящійся въ ея рукахъ аппаратъ власти, я не слишкомъ вѣрю въ возможность развитія въ гражданскую войну отдѣльныхъ разрозненныхъ вспышекъ возстанія и вооруженнаго сопротивленія. Полагаю также, что только внѣшній толчокъ могъ бы вывести красную армію изъ состоянія инерціи и въ ней развить рѣшительное стремленіе къ выходу изъ повиновенія и подчиненія власти. Возможности «самопроизвольнаго» возникновенія гражданской войны въ Россіи существуютъ, но эти возможности не велики. Что касается насъ, эмиграціи, то для насъ во всякомъ случаѣ достаточно ясно одно, а именно, что каково бы ни было происхожденіе освободительной гражданской войны, иниціатива этой войны находится внѣ нашихъ реальныхъ возможностей.

Это признаніе должно быть сдѣлано нами, хотя бы и разрушало оно различныя иллюзіи сантиментальнаго порядка. Когда недоброжелатели наши стараются изобразить насъ собирающимися «въ походъ», «на бѣломъ конѣ», — они отлично знаютъ, что рисуютъ только карикатуру! При существующей обстановкѣ, эмиграція не въ состояніи по своей волѣ начать войну за отвоеваніе Россіи. Но при измѣнившихся обстоятельствахъ она сможетъ и обязана принять въ этой войнѣ дѣятельное участіе. Въ независящій отъ нашей воли моментъ возникновенія освободительной гражданской войны въ Россіи она окажетъ борьбѣ противъ большевиковъ не мертвенное и пассивное сочувствіе, но самое живое и активное содѣйствіе.

Я началъ этотъ очеркъ съ того, что указалъ на вѣроятность ожидающей насъ всѣхъ тяжелой, упорной и жестокой гражданской войны. Будемъ готовы къ этому и не станемъ повторять заблуждений 1918 — 1919 года. Не будемъ разсчитывать на слишкомъ легкое «самоосвобожденіе» Россіи. Не забудемъ выказанной тогда населеніемъ «нейтральности невѣдѣнія», которую можетъ смѣнить въ будущемъ «нейтральность запуганности». Не недооцѣнимъ сопротивленія большевиковъ. Въ борьбѣ за Россію большевицкіе кадры будутъ драться и искусно, и отчаянно, и эти кадры далеко не малочисленны. Въ этихъ кадрахъ найдутся люди смѣлые, рѣшительные, талантливые, готовые заплатить своей головой за все ими содѣянное на русской землѣ…

Напоминаю здѣсь эти многими извѣстныя вещи во избѣжаніе опасныхъ иллюзій на тему о томъ, что большевики будто бы сразу «полетятъ кувыркомъ», стоитъ только «народу подняться и тряхнуть плечомъ». Отвоеваніе Россіи будетъ дѣломъ весьма труднымъ, долгимъ и сопровождаться будетъ оно, вѣроятно, немалыми колебаніями военнаго счастья. На обширной территоріи россійской большевики окажутся въ состояніи создать многочисленные мѣстные центры сопротивленія, и быть можетъ даже крушеніе центральной совѣтской власти не окажется конечнымъ этапомъ въ борьбѣ за полное уничтоженіе русскаго коммунизма.

Въ этой борьбѣ, слѣдовательно, эмиграція успѣетъ принять участіе. Объ этомъ безпокоиться намъ не приходится. Если иниціатива вооруженной борьбы не зависитъ отъ насъ, это не значитъ, что мы не можемъ оказать вліяніе на ея исходъ. Относительная малочисленность тѣхъ силъ, которыя эмиграція сумѣла бы постепенно вливать въ ряды возставшихъ противъ большевиковъ бойцовъ должна выкупаться ихъ качествами. Современная война, какъ это выяснилось изъ опыта послѣднихъ лѣтъ міровой войны, вновь реабилитируетъ преимущество качества надъ количествомъ. Новая военная техника поднимаетъ значеніе индивидуальнаго воина, маленькой группы, состоящей лишь изъ нѣсколькихъ человѣкъ, въ совершенствѣ владѣющихъ ея вооруженіемъ (пулеметное гнѣздо, аэропланъ, танкъ), небольшого отряда, вооруженнаго мощными въ смыслѣ механической силы и скорости средствами… Въ современной войнѣ выдвигается на первый планъ профессіональный военный человѣкъ. Въ учетѣ силъ гражданской войны является онъ первостепенной цѣнностью. Если эмиграція сохранитъ эту цѣнность, мы увѣрены, близокъ тотъ день, когда ей за это скажетъ спасибо освобождающаяся отъ большевиковъ Россія.

Въ сохраненіи профессіональнаго военнаго человѣка, въ укрѣпленіи связи въ военной средѣ, въ неоставленіи работы надъ военнымъ знаніемъ заключается та необходимая подготовка къ обязанностямъ будущей освободительной гражданской войны, которая доступна эмиграціи. Эмиграція исполнитъ свой долгъ по отношенію къ родинѣ, если выполнитъ она двѣ задачи, одинаково невозможныя для тѣхъ, кто дожидается теперь внутри Россіи часа борьбы противъ большевиковъ. Первая изъ этихъ задачъ — представительствованіе надеждъ, помысловъ и интересовъ Россіи заграницей. Вторая — открытая, тѣсная, крѣпкая связь людей, соединенныхъ вмѣстѣ несеніемъ своего долга, любовью къ отечеству и готовностью, ради спасенія его, отдать свою жизнь.

[1] Статью П. Муратова «О политической преемственности» читайте здѣсь: https://vk.cc/c0HzXZ.

П. Муратовъ.
Возрожденіе, №1992, 15 ноября 1930.

Views: 24