Слуга царю, отецъ солдатамъ
Лермонтовъ.
Царю наперсникъ, а не рабъ.
Пушкинъ.
Графъ Дмитрій Алексѣевичъ Милютинъ былъ свидѣтелемъ пяти послѣднихъ царствованій. Мальчикомъ онъ могъ еще видѣть Александра I-го. Его годы ученія и собственныхъ ученыхъ трудовъ протекли въ царствованіе Николая I-го; его государственная дѣятельность продолжалась безъ перерыва во все царствованіе Акександра II-го. Съ воцареніемъ Александра III-го, Милютинъ удалился отъ дѣлъ и послѣднія тридцать лѣтъ жизни провелъ на покоѣ въ Крыму. Онъ умеръ на 96-мъ году жизни 7 февраля 1912-го года. Пять лѣтъ не дожилъ онъ до крушенія россійской имперіи, во славу которой онъ столько потрудился. Господь не допустилъ его до такого испытанія!
Милютины, Дмитрій и братъ его, Николай (1818—1872 гг.), сенаторъ и знаменитый дѣятель крестьянскаго освобожденія, (происходили изъ небогатой дворянской семьи. Предки ихъ были рыбопромышленниками и глазетными фабрикантами; въ 1735 году они основали извѣстные всѣмъ петербуржцамъ «милютины ряды», подъ зданіемъ городской думы.
Милютины были «новые люди» среди нашей сановной знати и выдвинулись исключительно личными дарованіями и заслугами.
Дмитрій Алексѣевичъ Милютинъ былъ воспитанникомъ московскаго университетскаго пансіона, столь извѣстнаго въ исторіи русскаго просвѣщенія. Онъ рано проявилъ свои способности къ математикѣ и вообще къ прикладнымъ знаніямъ. Мальчикомъ шестнадцати лѣтъ (!) онъ уже напечаталъ «Руководство къ съемкѣ плановъ». Тогда рано вступали въ жизнь, и семнадцати лѣтъ уже офицеромъ артиллеріи онъ воевалъ на Кавказѣ и получилъ боевое крещеніе раною навылетъ въ плечо. Первая служба его на Кавказѣ продолжалась семь лѣтъ.
Въ 1840 году Милютинъ возвратился въ Петербургъ, окончилъ академію генеральнаго штаба и скоро самъ сталъ профессоромъ академіи. Научные труды его по военной географіи, статистикѣ и исторіи доставили ему извѣстность, и самъ императоръ Николай Павловичъ поручилъ Милютину написать исторію похода Суворова въ Италію. Трудъ этотъ (1853 г.) прославилъ Милютина. Знаменитый проф. Грановскій призналъ въ молодомъ ученомъ «самостоятельность и оригинальность», «отсутствіе предубѣжденій» и «благородную простоту, «признакъ всякаго значительнаго таланта». Въ этихъ немногихъ словахъ — какая мѣткая характеристика личности Милютина!
Занятый наукою, Милютинъ боевого участія въ Крымской войнѣ не принималъ. Но уже въ 1856 году кн. Барятинскій вызвалъ Милютина занять отвѣтственную должность начальника штаба Кавказской арміи. Съ этого началась вторая боевая служба Милютина на Кавказѣ, выдвинувшая его въ первые ряды дѣятелей царствованія Александра II. За взятіе Гуниба и плѣненіе Шамиля (1859 г.) Барятинскій жалуется фельдмаршаломъ, а его 43-лѣтній начальникъ штаба — генералъ-адъютантомъ.
Съ 1860 года Милютинъ уже военный министръ и въ теченіе двадцати лѣтъ (1860—1881) безсмѣнно работаетъ на этомъ посту, какъ самое довѣренное лицо при императорѣ Александрѣ II, до самой кончины государя. За этотъ долгій срокъ Милютинъ совершилъ великую работу пересозданія арміи и всего военнаго вѣдомства.
Трудно въ краткомъ очеркѣ обнять все то, что было совершено Милютинымъ для русской арміи и вообще для Россіи въ тотъ славный періодъ ея исторіи. Милютинъ былъ постояннымъ совѣтникомъ и поддержкою государя во всѣхъ его благихъ начинаніяхъ.
Оборона Севастополя, показавъ недосягаемую высоту русскаго героизма, въ то же время обнаружила и всю отсталость нашей военной организаціи. Милютинъ началъ свои реформы съ улучшенія жизни солдата: его пищи, одежды, помѣщенія, врачебной ему помощи. Далѣе слѣдовали: постепенное сокращеніе сроковъ службы, отъ прежнихъ 25 лѣтъ до 6—7 лѣтъ (въ 1874 г.); обяза
тельное обученіе грамотѣ, а для болѣе способныхъ солдатъ «учебныя команды», подготовлявшія унтеръ-офицеровъ; отмѣна жестокихъ наказаній и реформа военнаго правосудія по образцамъ общей судебной реформы 1864 года. Завершилъ Милютинъ свой глубокопродуманный кругъ реформъ уставомъ объ общей воинской повинности 1874 года, призывавшемъ и всѣ другія сословія къ исполненію тяжелаго долга зашиты отечества. Во всѣхъ этихъ смыслахъ Милютинъ поистинѣ былъ «отецъ солдатамъ». Замѣтимъ по пути, что законъ 1874 года о воинской повинности по технической своей выработанности является однимъ изъ самыхъ замѣчательныхъ актовъ россійскаго законодательства: все въ немъ было продумано, все предусмотрѣно!
Въ непрестанныхъ заботахъ о просвѣщеніи Милютинъ слѣдовалъ завѣтамъ Петра, что для успѣховъ оружія нужны умъ и образованіе. Онъ помнилъ и слова Бисмарка, что германская армія обязана своими побѣдами деревенскому учителю. Для подготовки офицеровъ были учреждены военныя гимназіи и юнкерскія училища. Для высшаго состава арміи была основана военно-юридическая академія и широко преобразованы всѣ другія академіи: генеральнаго штаба, артиллерійская, инженерная, военно-медицинская.
Какъ бывшій земскій дѣятель, я скажу нѣсколько словъ и о заслугахъ Милютина въ области русской медицины. Сравнивая нашу медицину эпохи Севастополя и эпохи войнъ японской и великой, мы усмотримъ разницу, какъ между вѣкомъ кремневаго ружья и вѣкомъ авіаціи! Блестящее развитіе военной медицины, Краснаго Креста, медицины земской и городской, началось со славнаго царствованія Царя-Преобразователя. Но толчекъ этому движенію былъ данъ военно-медицинскимъ вѣдомствомъ. Военно-медицинская академія, расцвѣтшая при Милютинѣ, дала Россіи цѣлое поколѣніе извѣстнѣйшихъ врачей славной школы Пирогова и Боткина. Въ предшествующія времена лучшими врачами при Дворѣ и въ обществѣ были, главнымъ образомъ, нѣмцы. Благородное соревнованіе русской медицины началось тогда изъ военно-врачебнаго вѣдомства. Съ севастопольской войны русская женщина заинтересовалась медициной. Пироговъ и, главнымъ образомъ, Боткинъ были приближены ко Двору и вошли въ тѣсную связь съ просвѣщенными русскими женщинами изъ окруженія императрицы Маріи Александровны; а Боткинъ оставался любимымъ врачемъ государыни до самой ея кончины. Вспомнимъ имена многихъ великихъ княгинь, принца А. П. Ольденбургскаго, баронессы Розенъ, переписывавшейся съ Пироговымъ, графини Е. Н. Гейденъ, супруги ближайшаго сотрудника Милютина по военнымъ реформамъ, баронессы Икскуль и многихъ, многихъ другихъ. Открылся цѣлый рядъ общинъ сестеръ милосердія, усвоившихъ славныя традиціи севастопольскихъ подвижницъ — Е. М. Бакуниной и Е. П. Карцевой. Милютинъ открылъ наши первые женско-врачебные курсы и оказывалъ при Дворѣ и въ высшемъ обществѣ могучую и часто незримую поддержку всему этому благодѣтельному движенію. Да будетъ ему благодарная память за это!
Началась война 1877 года за освобожденіе славянъ. Государь поѣхалъ на Балканы; Милютинъ былъ его спутникомъ и неизмѣннымъ совѣтчикомъ. Послѣ кровопролитнаго и неудачнаго штурма Плевны 30 августа, наше военное командованіе было настолько потрясено, что обсуждалась мысль объ общемъ отступленіи за Дунай. Твердый голосъ Милютина склонилъ государя къ продолженію кампаніи. За такое рѣшающее вліяніе на успѣшное окончаніе войны съ турками Милютинъ былъ награжденъ орденомъ Георгія 2-й степени и графскимъ достоинствомъ.
Не забудемъ о колоссальномъ культурно-завоевательномъ расширеніи Россіи въ предѣлахъ Центральной Азіи, совершенномъ въ царствованіе Александра II-го. Въ покореніи Кавказа Милютинъ непосредственно участвовалъ какъ боецъ; великимъ дѣломъ присоединенія Туркестана онъ руководилъ, въ качествѣ военнаго министра. Покровительствовалъ онъ и научнымъ завоеваніямъ въ Центральной Азіи: нашъ знаменитый тешественникъ и изслѣдователь, полковникъ Пржевальскій, всегда находилъ поддержку у Милютина.
На Балканахъ оружіе наше восторжествовало; на Берлинскомъ конгрессѣ 1878 года дипломатія наша потерпѣла пораженіе. Пылкій Аксаковъ писалъ:
«Россія получаетъ пощечины, а дипломатія въ нихъ расписывается». Въ обществѣ наступило разочарованіе послѣ подъема отъ военныхъ успѣховъ и начался ропотъ противъ правительства. Психологическій моментъ былъ учтенъ немногочисленными еще тогда въ Россіи кружками террористовъ-революціонеровъ, и начался послѣдовательный рядъ покушеній на государя, закончивши 1-мъ марта 1881 года. Утромъ въ день своей трагической кончины, государь подписалъ манифестъ о созывѣ выборныхъ представителей сословій, земствъ и городовъ въ законосовѣщательный Совѣтъ, при равномъ ихъ числѣ съ чинами назначенными. Самъ государь расцѣнивалъ этотъ актъ, какъ первый шагъ къ конституціи въ будущемъ. Манифестъ былъ составленъ при ближайшемъ участіи графовъ Лорисъ-Меликова и Милютина.
Катастрофа 1-го марта, не вызвавшая никакихъ внѣшнихъ потрясеній въ странѣ, повергла въ полную растерянность петербургскіе верхи. Послѣ двухмѣсячныхъ совѣщаній и колебаній, императоръ Александръ III рѣшилъ не обнародовывать манифеста убіеннаго государя, вмѣсто котораго былъ изданъ манифестъ о подтвержденіи самодержавія. Юридически манифестъ 28 апрѣля не вносилъ ничего новаго въ наше законодательство и даже не противорѣчилъ манифесту 1-го марта, не обнародованному. Но манифестъ 28 апрѣля былъ изданъ безъ вѣдома совѣта министровъ; Милютинъ и всѣ министры, его единомышленники, сочли своимъ долгомъ подать въ отставку. Милютинъ отошелъ навсегда отъ государственныхъ дѣлъ.
Въ 1898 году въ Москвѣ происходило открытіе памятника Царю-Освободителю. На торжество были приглашены всѣ дѣятели прежняго царствованія. Въ воздаяніе всѣхъ заслугъ Милютина, Императоръ Николай II пожаловалъ ему фельдмаршальство. Такова краткая запись государственной карьеры Милютина.
Русская общественность, обычно недовольная своими правителями, дѣлала исключеніе для Милютина. Военные высоко цѣнили его и любили; а уважали его всѣ, какъ политическіе противники справа, которыхъ было немного, такъ и наши вѣчно недовольные «максималисты» слѣва…
Русская наука единодушно оцѣнила труды Милютина. Онъ имѣлъ степень доктора исторіи «honoris causa» отъ Петербургскаго университета и званіе почетнаго члена университетовъ Московскаго и Харьковскаго.
***
Мою памятку о Милютинѣ мнѣ бы хотѣлось заключить нѣсколькими строками изъ личныхъ воспоминаній объ этомъ выдающемся человѣкѣ, какъ о частномъ лицѣ. Семья моихъ родителей была связана долголѣтнею дружбою съ графомъ Дмитріемъ Алексѣевичемъ и его семьею. Слѣдовательно, и я съ дѣтства зналъ всѣхъ Милютиныхъ.
Супруга графа, Наталья Михайловна, рожденная Понсэ, была французскаго происхожденія и даже рѣдко говорила по-русски. Долгій жизненный путь они совершили счастливо и окончили его въ одинъ и тотъ же день.
Помню февральское, морозное, солнечное утро въ Москвѣ, когда двадцать лѣтъ назадъ происходили торжественныя, воинскія похороны фельдмаршала. Медленно двигалась процессія отъ Курскаго вокзала до Новодѣвичьяго монастыря за двумя гробами. Кто изъ москвичей не любовался этимъ древнимъ монастыремъ и красивымъ, заботливо содержаннымъ кладбищемъ въ его оградѣ?
Тамъ похоронено столько извѣстныхъ лицъ; тамъ же находилась и семейная усыпальница Милютиныхъ. Съ невыразимымъ чувствомъ думаешь, что всѣ памятники теперь уничтожены и самое кладбище обращено въ площадь, какъ недавно сообщалось въ газетахъ!
У Милютиныхъ было пять дочерей и одинъ сынъ (бывшій курскій губернаторъ). Родъ Милютиныхъ прерывается на второмь поколѣніи: здравствуетъ только старшая дочь, княгиня Елизавета Дмитріевна Шаховская, вдова ревельскаго губернатора, бывшая любимая личная фрейлина императрицы Маріи Александровны, а нынѣ уже долгіе годы старица основаннаго ею пюхтицкаго монастыря близъ Ревеля.
Милютину было 65 лѣтъ, когда онъ, полный силъ физическихъ и умственныхъ, поселился со своей семьей въ крымскомъ уединеніи. Но и вдали отъ государственныхъ заботъ, сохранилъ онъ свои привычки правильно распредѣленнаго рабочаго дня. Ибо жить для него значило работать. Только предметомъ его хлопотливыхъ трудовъ сталъ пріобрѣтенный имъ небольшой участокъ земли, вмѣсто великой Россіи, съ которой, однако, постоянно были связаны одинокія думы его старости. Милютинъ ревностно занялся благоустройствомъ любимаго имъ Симеиза и скоро имѣніе свое обратилъ въ одинъ изъ прекраснѣйшихъ уголковъ южнаго берега Крыма. Разведены были образцовыя виноградники и милютинскія вина знатоками считались за лучшія въ Крыму. Но замѣчательно то, что самъ «винодѣлъ» никогда ихъ не пробовалъ.
Разсказывали, что Дмитрій Алексѣевичъ буквально не зналъ ни вкуса вина, ни вкуса табачнаго дыма. Можетъ быть, долголѣтіе его слѣдуетъ приписать необычайной размѣренности и «трезвенности» всей его жизни. Разсказывали про одинъ забавный случай съ Милютинымъ при его объѣздѣ Кавказа. Однажды ему пришлось заночевать у стараго армейскаго полковника, коменданта маленькой крѣпости. У Милютина была очаровательная черта необыкновенной обходительности съ самыми скромными изъ своихъ подчиненныхъ. Между хозяиномъ и важнымъ постояльцемъ передъ сномъ произошелъ такой разговоръ: «Что вы кушаете утромъ, ваше превосходительство, кофе или чай?» — «Ахъ, пожалуйста, не безпокойтесь: что вы, то и я». — «Я, ваше превосходительство, начинаю день со стакана водки». Тутъ Милютину пришлось отказаться отъ предложеннаго угощенія…
Судьба дважды и случайно сводила меня съ Дмитріемъ Алексѣевичемъ весьма близко и при сходныхъ обстоятельстствахъ. Мы вдвоемъ съ нимъ обозрѣвали въ теченіе нѣсколькихъ дней двѣ выставки: всемірную 1889 года въ Парижѣ и всероссійскую 1896 года въ Нижнемъ. Дмитрій Алексѣевичъ былъ на рѣдкость подвижной и бодрый для своихъ лѣтъ, и, при всегдашней своей добросовѣстности во всемъ, проявлялъ эту черту и при осмотрѣ экспонатовъ, и положительно загонялъ меня, тогда еще молодого. Зато живя съ нимъ рядомъ, я отдыхалъ по вечерамъ въ самой пріятной съ нимъ бесѣдѣ. Увы! Я не записывалъ тогда его рѣчей, остались въ памяти только отдѣльныя точки и общее самое свѣтлое впечатлѣніе о Милютинѣ.
Привѣтливое достоинство, соединенное со скромностью, доброта и простота, — вотъ что отличало Милютина въ годы старости, когда я его зналъ. Мнѣ памятенъ его взглядъ: добрый и устало-печальный. Когда Милютинъ оживлялся, въ его разговорѣ чувствовалась и легкая насмѣшливость, опять-таки спокойно- добродушная. Мнѣ представляется, что Милютинъ сохранилъ въ себѣ лучшія стороны старо-николаевской школы и воспитанія: чувство долга, самодисциплина, всегдашняя моральная и даже физическая собранность. Въ немъ не было никакой натянутости, но и никакой распущенности, свойственной послѣдующимъ поколѣніямъ. При немъ, бывало, не развалишься въ креслѣ, когда старикъ сидитъ прямо, за стегнутый на всѣ пуговицы. Въ лучшихъ людяхъ того времени было что-то, что утратилось въ послѣдующихъ поколѣніяхъ. Попытаюсь сдѣлать сводку, какъ я понималъ Милютина.
Міровоззрѣніе Милютина было научно- позитивистическое, какъ и у большинства образованныхъ людей средины прошлаго столѣтія, т. е. чуждое религіозности и даже всякой умозрительной философіи. Мнѣ казалось, что онъ смотрѣлъ и на религію, лишь какъ на необходимый атрибутъ государственности. Семья его, напротивъ, была благочестива по-церковному.
У Милютина (по терминологіи Паскаля) былъ умъ «геометрическій». Онъ любилъ точныя науки и имѣлъ мало влеченя къ наукамъ гуманистическимъ. Къ искусству вообще онъ былъ равнодушенъ: романовъ не читалъ, не посѣщалъ ни театровъ, ни концертовъ. Онъ считалъ все это какъ бы баловствомъ: некогда ему было. «Войну и Миръ», какъ я слышалъ, прочелъ онъ въ первый разъ, и то по настоянію семейныхъ, только уже въ Крыму, на досугѣ и въ глубокой старости. Помню, какъ Милютинъ, проѣзжая черезъ Красную Площадь въ Москвѣ, самымъ простодушнымъ образомъ возмущался «безобразіемъ» знаменитаго храма Василія Блаженнаго. Поколѣніе николаевскихъ государственниковъ съ молоду было пріучено любить и въ архитектурѣ порядокъ, т. е. «симметрію»; а потому въ древне-русской «асимметріи» они не чувствовали внутренней гармоніи, но одно безобразіе хаоса…
Милютинъ былъ западникъ и не любилъ славянофиловъ. Западничество въ николаевское время было двухъ видовъ: французское — либеральное, и нѣмецкое — консервативное. (Императоръ Николай I-й былъ тоже западникъ, но на прусскій образецъ Фридриха Великаго. Милютинъ политически былъ противникомъ нѣмцевъ; но все же по воспитанію онъ былъ скорѣе западникъ нѣмецкой школы.
Милютинъ былъ государственникъ и глубокій патріотъ. Но патріотизмъ его былъ «имперскій», отнюдь не «этническій» (употребляю терминологію гр. А. Салтыкова). Онъ совсѣмъ не былъ народникомъ. какъ наше поколѣніе. Народничество въ Россію пришло послѣ и совсѣмъ не коснулось военнаго поколѣнія «николаевцевъ». Въ литературѣ Лермонтовъ первый почувствовалъ эту новую этническую любовь къ отчизнѣ и даже не могъ ее осознать: «не побѣдитъ ее разсудокъ мой». Напротивъ, поколѣніе николаевское признавало «славу, купленную кровью», и оставалось совершенно равнодушнымъ къ «пляскѣ съ топаньемъ и свистомъ подъ говоръ пьяныхъ мужиковъ».
Будучи убѣжденнымъ патріотомъ и монархистомъ, Милютинъ не былъ «націоналистомъ» въ узкомъ смыслѣ, а тѣмъ болѣе — шовинистомъ. Какъ-то я спросилъ его, вспомнивъ объ извѣстномъ его сочиненіи о Суворовѣ, кого онъ считаетъ выше, какъ полководца. Суворова или Наполеона. Милютинъ посмотрѣлъ на меня со снисходительной улыбкой: «Ну, конечно, Наполеона», — было его отвѣтомъ.
Имя Дмитрія Алексѣевича Милютина навсегда будетъ связано съ великими реформами, возродившими Россію къ новой и лучшей жизни. Да сохранитъ же потомство благодарную память къ Царю- Преобразователю и его достойнѣйшему сотруднику.
Гр. Д. Олсуфьевъ.
Возрожденіе, № 2499, 5 апрѣля 1932.
Views: 33