Къ 15 іюля всѣ европейскія государства, входящія въ составъ Лиги Націй, такъ или иначе отвѣтятъ на извѣстный меморандумъ Бріана по вопросу о Паневропѣ. Отвѣты эти, насколько можно судить, будутъ въ своемъ большинствѣ принципіально благожелательными, но практически не слишкомъ обнадеживающими.

Вѣжливые отказы, какими они будутъ, не угасятъ надежды въ рядахъ сторонниковъ Паневропы. Не должны они угасить интереса къ ней и въ насъ, русскихъ, для которыхъ проблема Паневропы отнюдь не столь академична, какъ кажется.

Паневропа, какъ извѣстно, географически мыслится въ трехъ варіантахъ. Самый узкій имѣетъ въ виду объединеніе континентальныхъ западно-европейскихъ націй (т. е. исключаетъ Англію и Россію). Средній ставить цѣлью объединеніе западной Европы, оставляя внѣ союза Россію, и, наконецъ, самый широкій направленъ къ федерированію всей Европы со включеніемъ нашего отечества.

Бріановскій меморандумъ взялъ идею въ ея среднемъ варіантѣ: съ Англіей, но безъ Россіи. Такое рѣшеніе подсказано его автору не принципіальными соображеніями, а соображеніями, такъ сказать, дипломатическаго этикета: заранѣе исключить Англію (какъ ни маловѣроятно ея вхожденіе въ континентально-европейскую комбинацію) было бы просто неприлично, а включить въ программу нынѣшнюю Россію невозможно потому, что она не входить въ Лигу Націй, тогда какъ намѣченный Бріаномъ механизмъ мыслится въ качествѣ европейской секціи последней.

Оставленіе Россіи внѣ Паневропы многимъ кажется совершенно естественнымъ и необходимымъ. При нынѣшнемъ ея политическомъ режимѣ иное рѣшеніе конечно невозможно, и Бріанъ былъ, вѣроятно, очень доволенъ, что по формальному поводу могъ бы даже не затѣвать крайне непріятнаго и безплоднаго разговора съ большевиками.

Но такъ ли стоить дѣло вообще, въ примѣненіи къ тому времени, когда большевицкій режимъ смѣнится какимъ-либо инымъ, болѣе или менѣе нормальнымъ? Вопросъ этотъ тѣмъ болѣе важенъ, что реализація Паневропы — музыка будущаго, притомъ, почти несомнѣнно, болѣе отдаленнаго будущаго, нежели перемѣна режима въ Россіи.

Помочь выработкѣ обоснованнаго отвѣта на этоть вопросъ стремится проф. М. А. Курчинскій въ своей работѣ «С. Штаты Европы», напечатанной въ ученыхъ запискахъ Юрьевскаго университета. Отвѣтъ, который онъ даетъ на этотъ вопросъ, гласитъ: «Невключеніе Россіи въ Паневропейскій союзъ было бы очень большой ошибкой».

Европѣ, пишетъ проф. Курчинскій, слѣдующій въ этомъ отношеніи за нѣмецкими изслѣдователями Герге и Ледереромъ, включеніе Россіи предоставило бы свойство самодовлѣемости, принадлежащее С.Ш.С.А. и столь способствующее ихъ процвѣтанію. Только включеніе въ союзъ Россіи обезпечило бы союзу достаточное снабженіе с.-хоз. продуктами и жидкимъ минеральнымъ топливомъ.

Правда, говорятъ нѣкоторые, въ теченіе ряда военныхъ и послѣ-военныхъ лѣтъ Европа обходилась безъ русскаго народнаго хозяйства, а участіе Россіи въ міровой торговлѣ всегда было довольно скромно. Но нормальнымъ ли экономически является это существованіе безъ Россіи? Конечно, нѣтъ! И если невелика до сихъ поръ была роль Россіи въ качествѣ поставщика сырья и покупателя фабрикатовъ, то развѣ не открываютъ ея природныя богатства широкихъ перспективъ въ обоихъ направленіяхъ?

Что касается интересовъ Россіи, то включеніе ея въ Паневропу способствовало бы быстрому возстановленію и развитію ея народнаго хозяйства, и открыло бы широкія возможности для культурнаго «заражения» ея опытомъ Запада, зараженія, которое будетъ такъ нужно послѣ періода большевицкаго варварства.

Наконецъ, для обѣихъ сторонъ представило бы большое значение устраненіе возможности вооруженныхъ столкновеній вдоль границы, пересѣкающей Европу отъ Балтійскаго до Чернаго моря.

Проф. Курчинскій не закрываетъ глазъ на трудности, стоящія на пути Паневропы вообще и включенія въ нее Россіи, въ частности. Общій отвѣтъ, который онъ даетъ на сомнѣнія, гласить такъ.

Паневропу нельзя мыслить, какъ планъ, осуществимый сразу и притомъ въ скоромъ времени. Это — скорѣе всего нѣкоторый идеалъ, къ которому слѣдуетъ стремиться медленными, тщательно обдуманными шагами.

При такомъ понимании положения вещей, многія изъ трудностей перестаютъ представляться непреодолимыми, т. к. первоначальныя усилія должны быть направлены именно на то, чтобы постепенно убрать ихъ съ пути. Отпадаютъ, напримѣръ, соображенія о невозможности отказа отъ таможенныхъ пошлинъ, какъ важной статьи доходныхъ бюджетовъ, и объ опасностяхъ, возникающихъ для промышленности болѣе слабыхъ экономически странъ въ моментъ включенія ихъ въ общую таможенную черту съ такими промышленными гигантами какъ Англія или Германія.

Есть, однако, одна группа возраженій, съ которой справиться очень трудно потому, что они направлены не только на конечный результатъ, но и на каждый ведущій къ нему подготовительный шагъ.

Проф. Курчинскій считается съ ними, но думается, недооцѣниваеть ихъ. Это — возраженія политическая, точнѣе политико-психологическаго характера, возраженія тѣхъ, кто суверенитетъ національныхъ государствъ почитаетъ безусловной ценностью и потому не допускаетъ и мысли о раствореніи его въ суверенитетѣ надгосударственнаго объединенія, хотя бы оставляющаго широкую самостоятельность за своими членами.

Убѣждать сторонниковъ такого взгляда въ томъ, что они ошибаются, что идея Паневропы въ дѣйствительности не угрожать суверенитету отдѣльныхъ государствъ, — не приходится. Вступленіе государствъ въ таможенный союзъ въ извѣстной мѣрѣ ограничиваетъ его суверенитетъ, такъ какъ по опредѣленному вопросу подчиняетъ его органы рѣшеніямъ, принимаемымъ органами союза. А затѣмъ историческій опытъ показываетъ, что таможенный союзъ или оказывается чисто эфемернымъ образованіемъ или же переходить въ союзъ болѣе тѣснаго характера. За таможеннымъ союзомъ обыкновенно приходить единство монетной системы, единство системы косвеннаго обложенія (при различіяхъ въ этомъ отношеніи таможенные барьеры не могутъ быть сняты), единство системы обязательственнаго и торговаго права. Такое развитіе отъ таможеннаго союза къ политическому — почти неизбѣжно, и немудрено, что противники выступаютъ съ рѣшительными возраженіями уже противъ первыхъ шаговъ.

Съ ревнивымъ блюденіемъ принципа суверенности національныхъ государствъ тѣсно связано другое, также политико-психологическое возраженіе противъ идеи Паневропы, притомъ возраженіе, проступающее въ двухъ діаметрально противоположныхъ варіантахъ. Государства современной Европы, какъ извѣстно, могутъ быть раздѣлены на двѣ группы: государствъ-ревизіонистовъ, ставящихъ себѣ задачей пересмотръ сложившихся послѣ Великой войны политическихъ границъ, и государствъ-консерваторовъ, считающихъ ихъ незыблемыми. За оставленіемъ внѣ обѣихъ группъ небольшого числа бывшихъ нейтральныхъ, онѣ, по подсчету одной нѣмецкой газеты, оказываются въ предѣлахъ континентальной Западной Европы почти равновеликими: 122 милл. жителей первой группы противостоятъ 126 милл. второй.

И вотъ, въ странахъ первой группы сильно опасеніе, что переносъ національно-государственнаго суверенитета на европейский союзъ были бы равносиленъ окончательному закрѣпленію нынѣшнихъ политическихъ границъ, тогда какъ въ странахъ второй группы съ неменьшей силой опасаются того, что суверенный союзъ, въ концѣ концовъ, получитъ право перераспредѣленія территорій и воспользуется имъ въ ущербъ государствамъ-консерваторамъ.

Идея Паневропы, несомнѣнно, таитъ въ себѣ обѣ опасности, которыя, правда, менѣе значительны, нежели кажется, потому что при наличности надгосударственнаго союза вопросъ о границахъ отдѣльныхъ государствъ теряетъ нынѣшнюю остроту: при немъ было бы легче, нежели сейчасъ, примириться какъ съ неполученіемъ того, что хочется имѣть, такъ и съ утратой того, что уже есть. Но это соображеніе недоступно элементарному чувству, и потому не можеть ослабить оппозиціи противъ идеи Паневропы.

Это двойное политико-психологическое препятствіе должно быть дѣйственнымъ и среди національно-настроенныхъ русскихъ. Несомнѣнная временность
нынѣшняго положенія Россіи и вытекающая отсюда неопредѣленность будущаго приводитъ при этомъ къ тому результату, что въ нашей средѣ идея образованія европейскаго союза можетъ вызывать какъ опасенія, что она закрѣпила бы такіе политическіе результаты войны и послѣ-военнаго времени, которые представляются намъ несправедливыми, такъ и опасенія, что оно привело бы къ новымъ, направленнымъ въ ущербъ Россіи измѣненіямъ.

Нужно, однако, еше разъ подчеркнуть, что Паневропа — вопросъ отдаленнаго будущаго. Къ тому времени, что эта идея созрѣетъ, русскій вопросъ будетъ такъ или иначе разрѣшенъ. Въ зависимости отъ того, какъ онъ разрешится, Россія примкнетъ или къ стану ревизіонистовъ, или къ стану консерваторовъ, и тѣмъ самымъ дастъ огромный перевѣсъ одному изъ нихъ. Самая проблема Паневропы приметь при такихъ условіяхъ новый аспектъ, пока совершенно непредвидимый.

Пока же ясно одно: устройство прочной Паневропы въ моментъ, когда Россія выключена изъ нормальнаго международнаго общенія, невозможно. Паневропа немыслима ни рядомъ съ большевицкой Россіей, ни со включеніемъ ея, такъ какъ представленіе объ исторически неизбѣжномъ возрожденіи Россіи должно путать всѣ карты. Паневропа, наоборотъ, будетъ мыслима какъ со включеніемъ національной Россіи, такъ и рядомъ съ ней. Многіе изъ сторожниковъ Паневропы этого не понимаютъ и, не понимая, дѣйствуютъ въ направленіи, затрудняющемъ осуществленіе ихъ идеала. Если они поймутъ, то рѣшительно станутъ въ лагерь тѣхъ, кто считаетъ нынѣшній режимъ въ Россіи позорнымъ пятномъ на ризахъ цивилизованнаго человѣчества.

Н. С. Тимашевъ.
Возрожденіе, №1858, 4 іюля 1930

Views: 23

Трудно сказать, разовьются ли финляндскія событія, и если разовьются, то въ какую именно сторону, но эти событія во всякомъ случаѣ напоминаютъ о томъ, что «фашизмъ» въ болѣе широкомь смыслѣ слова не есть явленіе мѣстное, не есть національный итальянскій эпизодъ, но что ему присуще какое-то болѣе общее значеніе, и что жизнь выдвигаетъ это движеніе на очередь въ разныхь странахъ при наличности нѣкоторыхъ сходственыхъ политическихъ и экономическихъ условій. Что касается въ частности Финляндіи, то тутъ это движеніе въ сущности и родилось въ годъ извѣстной борьбы между красными и бѣлыми. Быть можетъ, финляндскій примѣръ даже сыгралъ рѣшающую роль въ смыслѣ указанія тѣхъ путей борьбы съ большевизмомъ, на которые вступилъ послѣ того въ своей странѣ Муссолини.

Финляндскій фашизмъ, двинувшій боевыя дружины шютцкоровъ на вооруженную борьбу съ большевиками, въ этой борьбѣ одержалъ побѣду. Онъ не получилъ, однако, «итальянского развитія». Онъ остался въ своемъ первоначальномъ «эмбріональномъ» состояніи. Онъ не превратился въ политическую партію и не захватилъ въ свои руки политической власти. Финляндскія дружины только расчистили путь для установленія въ странѣ парламентскаго политическаго строя. Послѣ того онѣ разошлись по домамъ. Когда ихъ непосредственная боевая задача защиты государственного строя была выполнена, онѣ сошли со сцены. Болѣе чѣмъ десять лѣть пребывали онѣ въ бездѣйствіи. Многими было забыто самое ихъ существованіе, и Финляндія со стороны казалась демократической республикой, въ коей государственный порядокъ охраняется мѣрами и силами, зависящими отъ отвѣтственнаго передъ парламентомъ правительства.

На самомъ дѣлѣ это было не совсѣмь такъ. Ни идея боевыхъ дружинъ, ни организація народнаго, преимущестівенно сельского, ополченія, не переставали въ Финляндіи существовать. Онѣ тотчасъ же показались на поверхность жизни, какъ только въ этой странѣ обозначилась новая коммунистическая угроза. Въ фашистской, дружиннической средѣ распространилось убѣжденіе, что парламентское правительство не выказываетъ достаточной энергіи вь борьбѣ съ большевизмомъ, что оно подвергаетъ тѣмъ самымъ государственную жизнь серьезной опасности. Съ этого момента въ странѣ сложилась обстановка, напоминающая вь меньшемъ масштабѣ итальянскую обстановку 1920 — 1921 г. Финляндскіе дружинники произвели во многихъ мѣстахъ свою собственную расправу съ коммунистами.

Союзы ихъ зашевелились, поднялись, и мы слышимъ уже толки о походѣ на Гельсингфорсъ, предпринимаемомъ можетъ быть и не съ тѣми цѣлями, что «походъ на Римъ», но кто знаеть, не съ тѣми ли же результатами…

Уже сейчасъ можно сказать, что — состоится ли этотъ походъ или нѣтъ, — это зависитъ не отъ сопротивленія ему парламентскаго правительства, но всецѣло только отъ доброй воли руководителей народного ополченія, т. е. въ концѣ концовъ отъ размѣровъ коммунистической опасности. Будучи добрыми патріотами, финляндскіе дружинники не рѣшатся на этотъ революціонный шагъ безъ самой крайней необходимости, какъ, вѣроятно, не рѣшился бы на него безъ особенной необходимости въ свое время и Муссолини. Все дѣло въ томъ, какъ оцѣниваютъ они силу коммунизма въ своей странѣ и какъ измѣряютъ они готовность и способность парламентскаго правительства бороться съ коммунизмомъ имѣющимися въ его рукахъ средствами. На разстояніи объ этомъ трудно судить, и мы воздержимся отъ предсказаній, рисующихъ судьбу этого новаго эпизода финляндскаго фашистскаго движенія.

Насъ, кромѣ того, интересуетъ въ данномъ случаѣ нѣчто иное. Какъ бы ни кончился этотъ эпизодъ, онъ во всякомъ случаѣ бросаетъ особенный свѣтъ на государственный «бытъ» Финляндіи. Въ этомъ свѣтѣ мы видимъ, что страна, казавшаяся со стороны парламентской демократической республикой, можетъ быть признана таковой лишь съ нѣкоторой значительной оговоркой. Въ республикѣ этой одна изъ важнѣйшихъ государственный задачъ — задача обороны государственнаго порядка — преслѣдуется «вольными» организаціями, отъ правительственной власти не зависящими. Имѣя славныя традиціи національной борьбы, эти организаціи лишь до поры до времени пребываютъ въ нейтральномъ состояніи. Онѣ являются по отношенію къ парламентскому правительству своего рода контролирующей его «инстанціей» — пусть хотя бы только въ одной области національной жизни. Отъ нейтральной по отношенію къ парламенту позиціи онѣ легко могутъ перейти къ позиціи враждебной въ томъ случаѣ, если парламентъ покажется имъ ненадежнымъ организаторомъ національной защиты. И тутъ можетъ идти рѣчь не только о враждебномъ отношеніи къ какому-нибудь данному парламентскому составу, но и къ парламентской системѣ вообще. Несомненно, что въ организаціи боевыхъ дружинъ не отсутствуетъ мысль о внѣпарламентскомъ, о чистомъ фашистскомъ строѣ какъ извѣстномъ выходѣ изъ положенія въ крайнемь случаѣ. Мы видимъ такимъ образомъ, что если Финляндія и есть парламентская демократическая республика, все же политическая структура ея не ограничивается этимъ, но включаетъ и какія-то организованныя начала иного и даже прямо противоположного порядка.

Нѣтъ ничего неожиданного въ томъ, что политическія партіи, считающія себя «признанными хранить во всей чистотѣ принципы демократіи», плохо мирятся съ такимъ положеніемъ вещей. Въ Финляндіи организація дружинъ всегда была предметомъ парламентскихъ выпадовъ со стороны соціалистовъ. Какъ отвѣтъ на упреки въ слабости, проявляемой парламентомъ въ борьбѣ съ коммунизмомъ, соціалисты тутъ всегда были готовы требовать роспуска организацій фашистскаго типа.

И тѣмъ не менѣе, конечно, эти организаціи существуютъ и представляютъ собой серьезную силу. Финляндія въ этомъ отношеніи не одинока. Сходственныя организаціи существуютъ въ Эстоніи и въ Латвіи. Въ этихъ двухъ маленькихъ странахъ крестьянскія ополченія являются весьма существенной частью государственной обороны. Будучи сельскими ополченіями, они менѣе подвержены вліяніямъ городской среды, менѣе доступны проникновенію большевицкой пропаганды, чѣмъ регулярная армія. Большевики отлично знаютъ это. Имъ извѣстно, что расчитывать на разложеніе этихъ элементовъ имъ не приходится. Въ случаѣ конфликта съ маленькими Балтійскими государствами имъ пришлось бы считаться не только съ небольшими регулярными арміями этихъ странъ, но и съ ополченіемъ въ нѣсколько сотъ тысячъ крестьянъ, способнымъ къ весьма упорной оборонительной войнѣ.

Не подлежитъ сомнѣніямъ, что и въ Балтійскихъ государствахъ политическое вліяніе сельскихъ вооруженныхъ организацій постоянно до нѣкоторой степени чувствуется. Какъ и въ Финляндіи, онѣ являются тѣмъ «фономъ», на которомъ разыгрывается зрѣлище парламентской системы, демократического строя. Здѣсь такъ же легко можетъ возникнуть конфликтъ, который окажется способенъ вывести ихъ изъ «скрытаго» состоянія. Коммунисты и соціалисты и здѣсь не могутъ примириться съ существованіемъ организацій, которыя они «клеймятъ» названіемъ фашистскихъ. Покамѣстъ для этого наименованія прямыхъ основаній нѣтъ. Здоровые государственные элементы знаютъ отлично большую національную цѣнность крестьянскаго ополченія. Оно вызвано къ жизни въ этихъ странахъ самой жизнью. Здѣсь, какъ и въ Финляндіи, оно является иногда незамѣтной, но необходимой поправкой къ демократическому строю, обезпечивающей его существованіе отъ всякихъ случайностей.

Въ Финляндіи, въ Балтійскихъ странахъ природныя и хозяйственныя условія сходственны. Основой жизни этихъ странъ является крестьянское фермерское хозяйство. Въ немногочисленныхъ и небольшихъ городахъ нѣтъ условій для созданія могущественныхъ среднихъ слоевъ общества. Промышленность дѣятельна мѣстами, но невелика. Капитализмъ здѣсь, это капитализмъ до-военнаго типа, не слѣдующій сверхъ-капиталистическому темпу крупныхъ странъ. Въ связи съ этой формой капитализма, рабочее движеніе здѣсь легко принимаетъ какъ разъ ту отсталую революціонную форму, которая хорошо была знакома русскому, отстававшему въ своемъ темпѣ, капитализму начала XX вѣка. Коммунистическая пропаганда среди рабочихъ здѣсь имѣеть успѣхъ. Коммунизмъ здѣсь представляетъ реальную опасность. Естественныя и хозяйственныя условія скудныхъ рессурсами странъ благопріятствуютъ выдѣленію коммунистическаго яда. Но они же создаютъ и противоядіе въ видѣ естественно возникающихъ крѣпкихъ крестьянскихъ вооруженныхъ организацій фашистской структуры, а въ иныхъ случаяхъ и фашистскія умонастроенія.

Я остановился такъ подробно на финляндскомъ опытѣ «противостоянія» силъ коммунизма и силъ фашизма, потому что здѣсь это «противостояніе» естественно. Естественно, органично здѣсь самое возникновеніе этихъ силъ. Далеко не столь естественнымъ, далеко не столь органичнымъ оно является въ русскихъ условіяхъ, въ русской обстановкѣ!

Врядъ ли возможно сейчасъ отрицать популярность симпатій къ фашизму въ русской средѣ — какъ среди русской активно настроенной молодежи заграницей, такъ и среди разнообразнейшихъ слоевъ россійскихъ жителей, жаждущихъ избавленія отъ большевиковъ. Удивляться тутъ не приходится: «методы» фашистского движенія оправдали себя на практикѣ въ дѣлѣ борьбы съ большевизмомъ. «Фашизмъ» финляндскій въ свое время, фашизмъ итальянскій нѣсколько позже оказались способными нанести коммунизму два рѣшительныхъ пораженія. Фашизмъ итальянскій успѣлъ кромѣ того овладѣть государственной властью въ своей странѣ, создать своеобразный и жизненный государственный строй и послѣ того — оправдать и объяснить себя цѣлой фашистской доктриной.

При навыкѣ русскомъ въ политическихъ вопросахъ выдвигать на первый планъ спасительную силу, своего рода панацею той или другой доктрины, позволительно было бы спросить прежде всего, что именно привлекаетъ къ фашизму русское воображеніе, — его ли доктрина, его ли практика, точнее говоря, его ли иниціатива?

Если бы отвѣтомъ на это было новое подтвержденіе коренного русского политическаго порока — вѣры въ то, что какая-то система, какая-то доктрина имѣстъ силу всегда и при всѣхъ обстоятельствахъ безошибочно дѣйствующаго политическая цѣлебнаго средства — если бы это было такъ, къ толкамъ о русскомъ фашизмѣ можно было бы отнестись приблизительно такъ же, какъ къ толкамъ объ евразійствѣ. То былъ бы еще одинъ случаѣ безплоднаго цвѣтенія россійской «идеологической» флоры! Но жизненныя необходимости борьбы съ большевизмомъ, задачи болѣе узко организаціонныя и болѣе неотложныя, вмѣстѣ съ тѣмъ, заставляютъ думать, что «соблазнительность» фашистскаго примѣра для насъ объясняется не столько его теоріей, сколько его практикой, не столько его «итальянской доктриной», сколько его «финляндской иниціативой». Ничто, однако, въ русскихъ естественныхъ и хозяйственныхъ условіяхъ не соотвѣтствуетъ тѣмъ условіямъ, въ которыхъ такъ самопроизвольно возникло финляндское движеніе…

Опытъ Финляндіи, косвеннымъ образомъ опытъ Балтійскихъ странъ, рисуютъ намъ обстановку кореннымъ образомъ отличную отъ русской обстановки. Вмѣсто скудости естественныхъ рессурсовъ, здѣсь видимъ мы огромныя неразработанныя или вовсе незатронутыя природныя богатства. Вмѣсто крѣпкаго однороднаго крестьянско-фермерскаго слоя, составляющего основу хозяйственной жизни, видимъ мы хаотическую пестроту крестьянствующаго населенія. Вмѣсто медленнаго, малаго, мѣстнаго, замкнутаго капитализма, предвидимъ въ Россіи широчайшія возможности стремительного, бѵрнаго капиталистическаго развитія, сравниваемого по темпу даже не съ германскимъ, но только съ американскимъ сверхъ-капитализмомъ. При открытыхъ политической перемѣной возможностяхъ развитія въ эту именно сторону русскій рабочій окажется такъ же далекъ отъ устарѣлой идеи «борьбы классов»», какъ далекъ отъ нея американскій рабочій. Въ будущихъ россійскихь условіяхъ повторится съ новой и необыкновенной энергіей «американскій» союзъ профессіональной иниціативы, капитала и труда для совмѣстной и болѣе или менѣе согласной эксплоатаціи природныхъ рессурсовъ.

По всѣмъ своимъ естественнымъ условіямъ Россія призвана къ созданію хозяйственной системы «имперскаго» типа. Наиболѣе яркій примѣръ этого типа представляютъ сейчасъ Соед. Штаты Америки. Основой его является многообразіе частной хозяйственной иниціативы. Многообразіе это оказывается условіемъ скорѣе противорѣчащимъ возникновенію организованныхъ силъ какъ коммунистической, такъ и фашистской революціи — силъ вызываемыхъ къ «противостоянію» въ другихъ странахъ совершенно иными и, зачастую, какъ разъ «обратными» условіями. Не забудемъ, что Италія въ моментъ возникновенія фашистской иниціативы, по своимъ хозяйственнымъ условіямъ, по своимъ природными рессурсамъ была гораздо ближе къ типу мѣстно-капиталистическому, нежели къ «имперскому» типу. Въ итальянской фашистской доктринѣ, какъ мы знаемъ, имѣется «мечта» объ «Имперіи», но эту Имперію итальянскій фашизмъ лишь надѣется въ будущемъ «добыть» въ результатѣ совершающихся вокругъ него историческихъ процессовъ… Что касается насъ, то намъ придется добывать многое въ борьбѣ съ большевизмомъ, но вотъ какъ разъ не придется добывать одного — имперскаго смысла Россіи, потому что этотъ смыслъ ей разъ навсегда данъ ея основными природными и хозяйственными характеристиками.

Если въ «объективныхъ» россійскихъ условіяхъ мало данныхъ для естественнаго возникновенія организацій фашистскаго типа, если есть увѣренность въ томъ, что коренная политическая перемѣна не приведетъ здѣсь къ надобности фашистско-коммунистическаго противостоянія — можно разсматривать вопросъ о фашизмѣ лишь съ точки зрѣнія потребностей ближайшей практики, разумной тактики и неотложной иниціатнвы. Здѣсь, однако, встрѣчаемся мы съ возраженіями порядка психологическаго. Большимъ заблужденіемъ является мысль, что фашистская структура способна легче всего смѣнить (хотя бы на время) коммунистическій строй именно въ силу ея организаціоннаго сходства съ большевицкой организаціей!

Эта мысль аналогична той, что легче всего замѣнить совѣтскую коммунистическую власть, сохранивъ систему совѣтовъ, но давъ ей иное содержаніе. Въ обоихь этихъ случаяхъ упускается изъ вида, что всякая «ненавистная» система вызываетъ ненависть не только къ послѣдствіямъ этой системы, но и къ самой системѣ. Даже если бы совѣтская система была разумна, она всегда останется ненавистной тѣмъ, что ее ввели большевики. Даже если бы власть одной партіи, пронизывающей весь государственный аппаратъ, оказалась благомъ для страны въ рукахь фашистской партіи — эта власть, какъ принципъ, непріемлема для Россіи, потому что какъ разъ такого рода власть причинила Россіи въ рукахъ коммунистической партіи величайшее зло.

Успѣхъ въ борьбѣ съ большевизмомъ обезпечивается только высокимъ подъемомъ, но этотъ высокій подъемъ достигается не сходствами съ врагомъ, но противоположностями. Здѣсь должно имѣть мѣсто своего рода «діалектическое развитіе». Россіи нужна не фашистская революція, призванная смѣнить коммунистическую революцію — Россіи нужна контръ-революція.

Россія больна беззаконіемъ. Она можетъ быть излѣчена лишь установленіемъ государственнаго порядка зиждущагося не на импровизаціи «революціонныхъ правъ» какой-то новой революціи, но на силѣ органическаго закона и всеобщаго признаннаго авторитета. Относительно формъ этого государственнаго порядка могутъ быть различныя мнѣнія. Но относительно его сущности въ указанномъ смыслѣ двухъ мнѣній не должно быть.

П. Муратовъ.
Возрожденіе, №1854, 30 іюня 1930.

Views: 24

Въ послѣднемъ номерѣ органа правой организаціи «Der Jungdeutsche Orden», журналѣ «Der Meister», помѣщена статья «Der Probolschewismus in Deutschland», въ которой собраны выдержки изъ разныхъ газетъ и журналовъ праваго направленія о большевизмѣ. Читая эти выдержки, собранныя воедино, положительно получаешь впечатлѣніе, что читаешь коммунистическую прессу. И редакція журнала, относящаяся къ такому «пробольшевицкому» направленію очень отрицательно, съ ужасомъ отмѣчаетъ какъ то искусство, съ которымъ русскіе большевики умѣютъ пропускать въ правую нѣмецкую печать желательныя имъ свѣдѣнія, такъ и ту опасность, которую это заигрываніе съ большевиками представляетъ для Германіи. Только нѣсколько примѣровъ изъ наполненныхъ ими сорока печатныхъ страницъ.

— «Милліоны недовольныхъ обращаютъ свой взоръ на Россію, такъ какъ Россія — единственная страна, принявшаяся за коренное разрѣшеніе соціальнаго вопроса».

Въ другомъ мѣстѣ: «Россія крѣпнетъ и развивается; соціализмъ побѣжденъ капитализмомъ, вѣрнѣе — частной предприимчивостью; дома перешли вновь въ частное владѣніе и частная торговля преуспѣваетъ». Еще: «Для Сталина вопросъ стоитъ такъ: Россія или всемірная революція? И Сталинъ отвѣчаеть: Россія».

Нужно ли для русскаго читателя продолжать число примѣровъ, которые собраны изъ самыхъ разнообразныхъ областей? Идетъ ли совѣтскій, явно агитаціонный фильмъ, — правая, борящаяся за традиціонные устои нѣмецкая печать съ чрезмѣрнымъ «безпристрастіемъ» отмѣчаетъ его художественныя качества; идетъ ли рѣчь о какомъ-нибудь торжественномъ засѣданіи въ совѣтской Россіи, на которое приглашены нѣмецкіе представители, отмѣчается значеніе научнаго торжества и дружескій пріемъ, оказанный нѣмецкой делегаціи; возбуждается ли вопросъ о новомъ «завоеваніи революціи», нѣмецкіе враги всякихъ революціонныхъ завоеваній останавливаются на нихъ сочувственно, когда рѣчь идетъ о Россіи. «Въ Москвѣ слишкомъ много ѣдятъ, слишкомъ много читаютъ и слишкомъ много телефонируютъ». Такъ пишетъ не «Красное Знамя», а консервативная мюнхенская газета. «Свобода половыхъ отношеній среди русской коммунистической молодежи, о которой такъ много говорятъ, не соотвѣтствуетъ дѣйствительности. Можно скорѣе сказать, что совѣтскій юноша рѣже мѣняетъ свои связи, чѣмъ холостой человѣкь на Западѣ». Тѣ, кто въ Берлинѣ хотя бы смотрѣли пьесы изъ совѣтской жизни, могли убѣдиться, насколько такія сообщенія соотвѣтствуютъ дѣйствительности.

Даже о положеніи нѣмцевъ-колонистовъ, которыхъ недавно еще постигла такая печальная участь, сообщаются «отрадные факты»: въ «Woche», издаваемой концерномъ Гутенберга, описано идиллическое состояніе деревни, заселенной колонистами, въ которой царятъ и порядокъ и чистота, какъ будто это достигнуто благодаря совѣтской власти, а не несмотря на нее.

Чтобы настроить германское общественное мнѣніе въ пользу совѣтской Россіи, въ цѣломъ рядѣ газетныхъ статей проводится мысль, что большевизмъ въ Россіи давно удалось преодолѣть и его уже нѣтъ. Это — наряду съ панегириками Сталину, побѣдителю «правой оппозиции». И такая солидная газета, какъ «Deutsche Allgemeine Zeitung», еще въ январѣ настоящаго года писала: «О третьемъ интернаціоналѣ въ Россіи говорить очень мало и эта революціонная болтовня не занимаетъ въ системѣ Сталина сколько нибудь замѣтнаго мѣста». Это — послѣ того, какь западно-европейскія правительства, находящія возможнымъ вести переговоры съ совѣтской властью, не перестаютъ выставлять требованіе, чтобы власть эта отмежевалась отъ III-го интернаціонала!

Все это характерно для политическихъ группъ, ищушихъ сближенія съ совѣтской Россіей. Ихъ не смущаетъ то, что «почетнымъ красноармейцемъ» состоитъ осужденный германскимъ судомъ бандитъ Максъ Гельцъ. Они игнорируютъ ту разрушительную работу, которую русскіе агитаторы производятъ въ германскомъ рейхсверѣ. Они готовы примириться съ тѣми разочарованіями, которыя постигли нѣмецкихъ концессіонеровъ въ Россіи. Имъ какъ будто неизвѣстенъ тотъ фактъ, что наиболѣе успѣшно съ Россіей торгуютъ Сѣверо-Американскіе Штаты, категорически отказывающіеся признать совѣтскую власть. А главное, они ищутъ сближенія со страной, весь укладъ которой не только политически, но и морально долженъ являться для нихъ непріемлемымъ.

Совѣтская власть хорошо учитываетъ выгоды отъ такой дружбы со своими антиподами. Еще недавно газеты сообщили со словъ одного изъ бывшихъ совѣтскихъ сановниковъ, что берлинскій полпредъ получилъ изъ Кремля инструкцію — искать сближенія съ германскими правыми кругами, въ виду того, что партіи умѣренныя и лѣвыя стали относиться къ сближенію съ Москвой отрицательно. Какъ видно изъ приведенныхъ выше цитатъ, попытки такого сближенія находятъ желательный откликъ.

Очень цѣнно, что и въ правыхъ нѣмецкихъ кругахъ появились, наконецъ, теченія, враждебныя такому сближенію и сознающія его роковую опасность. «Сближеніе съ большевиками… угрожаетъ не только чести, но и безопасности, сохранности, судьбѣ всего германскаго народа, и больше того — судьбѣ Европы», — этими словами заканчивается статья журнала «Der Meister».

О. Бужанскій
Возрожденіе, №1851, 27 іюня 1930

Views: 21

Неоднократные процессы въ польскихъ судахъ на Галицкой Руси по обвиненію молодыхъ галичанъ въ саботажѣ и въ террористическихъ покушеніяхъ, послѣдній процессъ группы лицъ, организовавшихъ взрывъ бомбы на Восточной ярмаркѣ во Львовѣ и т. п. обратили вниманіе польскаго общественнаго мнѣнія на одну изъ самыхъ активныхъ нелегальныхъ организацій изъ числа дѣйствующихъ нынѣ на востокѣ Европы — украинскую боевую организацію, ведущую упорную борьбу противъ Польши на территоріи Галицкой Руси и, отчасти, Волыни. До сихъ поръ въ польской печати появлялись лишь отрывочный свѣдѣнія о томъ. что представляетъ украинская боевая организація, каковы ея задачи, идеологія, составъ и т. п. Впервые свѣдѣнія объ украинской боевой организации систематизировалъ «Львовскій Курьеръ Поранный»,

Польская газета указывает на то, что послѣ разгрома галицко-украинской арміи, выступившей противъ Польши въ 1919 и 1920 гг. подъ лозунгомъ полной независимости «украинской народной республики», руководители украинскаго движенія въ Восточной Галиціи эмигрировали въ Германію, въ Австрію и въ Чехословакію. Въ Германіи они получили возможность создать центръ для возобновленія борьбы, причемъ соглашеніе между эмигрантами и германскими кругами, оказавшими имъ поддержку, было достигнуто ввиду наличія общей цѣли — ослабленія Польши. Помощь украинской боевой организаціи оказывается, по словамъ польской газеты, не только такими организаціями, какъ «Стальной Шлемъ», германскій «Союзъ Молодежи» и т. д., но и офиціальными учрежденіями, особенно рейхсверомъ. Но нынѣшняго своего состоянія украинская боевая организація, несмотря на эту поддержку, достигла не сразу.

Въ 1920 году, по приказу верховнаго совѣта украинскихъ сѣчевыхъ стрѣльцевъ, Василій Кучабскій, Ярославъ Чижъ и Михаилъ Матеряки создали конспиративную организацію «Воля». Въ число руководителей этой организаціи были затѣмъ привлечены: Остапъ Коктерскій, Дмитрій Паліевъ, Богдань Гнатьевичъ, Стефанъ Федакъ, Францискъ Шикъ и Николай Секредъ. Вь сентябрѣ 1921 года Стефанъ Федакъ, по порученію «Воли», произвелъ во Львовѣ покушеніе на Пилсудскаго и ранилъ сопровождавшаго его львовскаго воеводу Грабовскаго.

Во второй половинѣ 1922 г. произошло переименованіе «Воли» въ Украинскую боевую органищацію, которая вошла въ связь съ возглавлявшимъ эмигрантское правительство Галицкой Руси Петрушевичемъ и приступила къ болѣе широкой работѣ. Въ первую очередь организація распространила на Восточную Галицію планомѣрный саботажъ, выражавшійся въ поджогахъ, въ покушеніяхъ на представителей польской власти и въ террорѣ по отношенію къ тѣмъ галичанамъ, которые нарушили объявленный русскими и украинскими галицкими организаціями бойкотъ выборовъ въ польскій парламентъ. Саботажъ, руководимый организацией, принялъ въ этотъ періодъ сравнительно значительный размѣрь и, по свидѣтельству названной польской газеты, повліялъ на отношеніе населенія Галицкой Руси къ выборамъ. 15 октября 1922 года украинской боевой организаціей былъ убитъ учитель Сидоръ Твердохлибъ, котораго сторонники независимости Галицкой Руси подъ украинскимь флагомъ обвинили въ сотрудничествѣ съ польской властью. Слѣдствіе по дѣлу объ убійствѣ Твердохлиба впервые показало польскимъ властямъ, что имъ приходится имѣть дѣло съ крупной и вліятельной организаціей. Тогда же польскія власти установили существованіе главной коллегіи организаціи, въ составъ которой входили: военный руководитель полк. Коновалецъ, политическій руководитель Владимиръ Целевичъ, организаціонный руководитель Іосифъ Навроцкій, ихъ замѣстители Петръ Баконичъ, Стефанъ Терлецкій и Дмитрій Гречановскій. Отдѣльные «округа» организаціи возглавляли: Владимиръ Кижикъ, Петръ Петрикъ, Владимиръ Зубрицкій, Стефанъ Гера, Алекандръ Сандоничъ, Антоній Дорошъ и др.

Раскрытіе этихъ подробностей заставило украинскую боевую организацію приступить къ измѣненію своей структуры. Польскимъ властямъ удалось, однако, произвести крупную по размѣрамъ ликвидацію организаціи на польской территоріи и членамъ ея пришлось глубже уйти въ подполье. Но дѣятельность организаціи не прекратилась. Продолжались террористическія выступленія, причемъ нѣкоторыя изъ нихъ совершались членами организаціи для пополненія кассы. Такъ въ 1923 году пытавшимися перейти границу изъ Польши вь Чехословакію членами организаціи былъ убить студентъ Шпорекъ, причемъ цѣлью убійства было похищеніе имѣвшихся у убитаго денегъ.

Въ 1924 году украинской боевой организации пришлось столкнуться въ подпольи съ враждебнымъ вліяніемъ украинскихъ коммунистовъ, которымъ удалось перетянуть на свою сторону и, слѣдовательно, на сторону совѣтофильской оріентаціи часть ея членовъ. Тотъ же годъ былъ отмѣченъ нашумѣвшимъ дѣломъ Ольги Бессарабовой, арестованной и покончившей самоубійствомъ во львовской тюрьмѣ, четырьмя нападеніями на почту и убійствомъ директора украинской семінаріи Матвіяса, убитаго за сотрудничество съ польской властью.

Въ 1925 году организація провела нападеніе на почту во Львовѣ и ограбленіе казенной кассы вь Долинѣ, причемъ во второмъ случаѣ убитъ былъ полицейскій. Въ 1926 году члены организаціи Атаманчукъ и Вербицкій убили попечителя львовскаго учебнаго округа Собинскаго. Вь 1927 году Платонъ Пототимекъ убилъ во Львовѣ Михаила Гука, который былъ заподозрѣнъ въ провокаціи. Въ 1928 году члены организаціи Любовичъ и Мицикъ пытались ограбить почтальона. При этомъ былъ убитъ случайный прохожій. Въ сентябрѣ 1929 года организованъ былъ взрывъ бомбы при открытіи Восточной ярмарки во Львовѣ. Но одновременно произошелъ отходъ всей организаціи отъ Петрушевича и уходъ части членовъ въ созданную Петрушевичемъ Западно-Украинскую народно-революціонную организацію, дѣятельности которой «Львовскій Курьеръ Поранный» въ своей статьѣ не касается. Руководителями работы организаціи на польской территории были въ этотъ періодъ поочередно: Павелъ Меркунъ, Левъ Матыкъ, Юліанъ Головинскій и Романь Сушко.

Дѣятельность организаціи распадается на три основныхъ области: въ законспирированныхъ группахъ, въ культурно-просвѣтительныхъ организаціяхъ и въ хозяйственно-экономическихъ организаціяхъ. Вся организація возглавляется главной коллегіей, которой подчинены шесть «военныхъ округовъ», раздѣленныхъ на округа уѣздные. Каждый уѣздный округъ дѣлится на боевыя группы, состоявшія ранѣе изъ пяти человѣкь каждая, а съ 1922 года — изъ трехъ. Основная ячейка организаціи, тройка, называется «роемъ», послѣдующія — «четой», «сотней» и «куренемъ». Съ 1922 года дѣятельность была распространена на Волынь. Главная коллегія, постоянно пребывающая въ Берлинѣ, состоитъ въ настоящее время изъ Коновальца, Федака, Яраго и Чучмы. Коллегія поддерживаетъ постоянную связь съ союзомъ украинскихъ офицеровъ и со стрѣлецкой громадой въ Германіи. Главные отдѣлы существуютъ во Львовѣ, Ужгородѣ, Прагѣ, Данцигѣ и Кенигсбергѣ.

Вербовка новыхъ членовъ организаціи производится индивидуальнымъ порядкомъ, особыми уполномоченными. Ко вступленію въ организацію призываетъ нелегальная газета «Сурма», печатавшаяся ранѣе въ Чехословакіи, а нынѣ въ Германіи. Вступая въ организацію, новые члены присягаютъ въ вѣрности ея принципамъ и въ послушаніи своимъ начальникамъ. Текстъ присяги предупредаетъ новыхъ членовъ о томъ, что измѣна карается смертью. Въ конспиративной работѣ члены организаціи пользуются псевдонимами. Организація запрещаетъ своимъ членамъ давать показанія на допросахъ въ случаѣ ареста. Исключеніе разрешается лишь въ случаѣ ареста на мѣстъ преступленія. Обязанностью членовъ является накопленіе оружія. Въ борьбъ противъ польской власти организація считаетъ всѣ средства допустимыми. Въ своей работъ она считаетъ необходимымъ опираться на всѣ существующія въ Восточной Галиціи легальныя украинскія организаціи и учрежденія. Легальнымъ органомъ, выражающимъ взгляды организаціи, является «Новый Часъ». Политически-явнымъ отдѣломъ организаціи является возникшій въ іюлѣ 1927 года въ Прагѣ Союзъ украинскихъ націоналистовъ, созданный въ порядкѣ объединенія группы украинской національной молодежи и легіона украинскихъ націоналистовъ.

W.
Возрожденіе, №1852, 28 іюня 1930.

Views: 35

Прочелъ я о смерти статскаго совѣтника Сергѣя Александровича Смурова, закончившаго свои дни въ Русскомъ Домѣ, подъ Парижемъ.

Много было въ Петербургѣ статскихъ совѣтниковъ и мало кто предполагалъ, что Сергѣй Александровичъ числился среди нихъ. Между тѣмъ, Смурова зналъ буквально «весь Петербургъ», имя его давнымъ-давно вошло въ русскую лите ратуру: во многихъ романахъ и повѣстяхъ далекаго и близкаго прошлаго петербургской жизни упоминается гастрономическій магазинъ Смурова, на Большой Морской, на углу Гороховой. Сюда заглядывали не только герои этихъ повѣстей и романовъ, и сами авторы ихъ, но и «весь Петербургъ», гвардія, артисты, художники, литераторы, бюрократія… Не знаю, кто только не бывалъ у Смурова!

Въ концѣ прошлаго столѣтія фирма эта отпраздновала собственное столѣтіе, а нѣсколько лѣтъ спустя умершій на прошлой недѣлѣ владѣлецъ ея подарилъ весь свой магазинъ своимъ служащимъ, которые успѣшно продолжали дѣло. Самъ же Сергѣй Александровичъ, помогавшій имъ на первыхъ порахъ, заходилъ въ магазинъ, какъ ихъ другъ.

Въ магазинѣ у Смурова было нѣсколько отдѣльныхъ кабинетовъ, куда ѣздили спеціально ѣсть устрицы. Особенно много собиралось петербуржцевъ у Смурова послѣ оперныхъ и балетныхъ спектаклей, по окончаніи которыхъ часть публики возвращалась домой по Большой Морской, мимо магазина.

Считалось особеннымъ шикомъ, модой, что ли, заглянуть къ Смурову и проглотить тамъ десятокъ устрицъ, заливъ ихъ шабли. Рвалась сюда и позолоченная молодежь, не имѣвшая денегъ, но желавшая похвастаться, что была у Смурова послѣ спектакля.

У Смурова можно было встрѣтить проходившими въ отдѣльные кабинеты и великихъ князей, и министровъ…

Цѣлая галлерея лицъ и старыхъ, и молодыхъ прошла черезъ этотъ магазинъ. По утрамъ собирались здѣсь биржевики, банковскіе дѣятели, капиталисты и спекулянты.

Магазинъ Смурова запирался въ два часа ночи, но на самомъ дѣлѣ торговля продолжалась иногда чуть не до разсвѣта, и только опытный глазъ снисходительнаго городового могъ усмотрѣть пробивавшійся изъ завѣшенныхъ оконъ лучъ свѣта.

C. A. Смуровъ пользовался широкой популярностью въ столицѣ и былъ любимъ буквально всѣми посѣтителями его магазина.

Одинъ разъ надъ этимъ магазиномъ стряслась бѣда. Пріѣхали два офицера, позавтракали и уѣхали, возвратившись черезъ полчаса снова. Они заявили хозяину, что оставили въ кабинетѣ бумажникъ съ деньгами. Всѣ поиски не привели ни къ чему. Смуровъ заявилъ категорически, что онъ такъ же отвѣчаетъ за своихъ служащихъ, какъ за самого себя, никто не могъ взять бумажника, если бы онъ былъ оставленъ!

Градоначальникъ, генералъ фонъ Валь, пользовавшійся положеніемъ объ усиленной охранѣ, увѣдомленный объ исчезновеніи бумажника, немедленно закрылъ магазинъ Смурова. Это закрытіе стало извѣстнымъ въ тотъ же день всей столицѣ.

Смуровъ пригласилъ уважаемаго вь обществѣ присяжнаго повѣреннаго А. И. Коломнина, поручивъ ему обжаловать дѣйствія градоначальника и предъявить искъ о понесенныхъ убыткахъ. Спустя нѣсколько дней магазинъ былъ открытъ, и стало извѣстнымъ, что бумажникъ, какъ я помню, былъ найденъ въ почтамтѣ, куда заѣзжали отъ Смурова потерявшія его лица.

Весь инцидентъ закончился въ миролюбивомъ направленіи и Смуровъ ликовалъ, что подтверждена честь его старыхъ служащихъ.

C. A. Смуровъ по своей натурѣ былъ гостепріименъ и широкъ, принимая посѣтителей своей лавки, какъ онъ называлъ нерѣдко свой магазинъ, онъ любилъ угощать ихъ, не позволяя платить. А если его кто нибудь угощалъ, то онъ просилъ позволенія немедленно отвѣтить.

Послѣ урагана, нагрянувшаго на Россію, Смуровъ былъ выброшенъ заграницу и изъ милліонера превратился чуть ли не въ нищаго, занимаясь распространеніемъ различныхъ гастрономическихъ продуктовъ, которые ему любезно предлагали бывшіе его поставщики. Въ лицѣ егo ушла со сцены одна изъ крупнѣйшихъ бытовыхъ фигуръ Санктъ-Петербурга, гласный петербургской городской думы, церковный староста Исаакіевскаго собора, попечитель цѣлаго ряда благотворительныхъ учрежденій…

А. Плещеевъ.
Возрожденіе, №1849, 25 іюня 1930.

Views: 44

Подъ такимъ названіемъ показывается теперь въ кинематографѣ на Большихъ бульварахъ интересный фильмъ. Нѣкіе Андрэ-Поль Антуанъ и Роберъ Люжонъ, одержимые жаждой приключеній, отправились въ Океанію. Они доѣхали до Ново-Гебридскихъ острововъ и однажды рѣшили пробраться на крохотный островъ, населенный людоѣдами. Въ сопровожденіи трехъ туземцевъ, съ винтовками и кинематографическимъ аппаратомъ они усѣлись въ парусное судно, доѣхали, сошли на берегъ и стали устраивать лагерь. Страшный тайфунъ разбилъ судно, и путешественники остались на островѣ, со всѣхъ сторонъ окруженные каннибалами. Это обнаружилось тотчасъ же, такъ какъ подлѣ лагеря замѣчены были слѣды людей.

Неудачной оказалась попытка войти съ ними въ сношенія, но однажды къ лагерю приблизился небольшой отрядъ во главѣ съ вождемъ. Европейцамъ удалось, однако, заслужить ихъ довѣріе; вождь доставилъ ихъ въ свою деревню, и здѣсь, подъ покровительствомъ страшныхъ друзей, французы прожили восемь мѣсяцевъ, пока ихъ жизни не сталъ угрожать другой кланъ людоѣдовъ. Пришлось бѣжать, успѣвъ спасти лишь небольшую часть лентъ. И теперь чудомъ спасшіеся искатели приключеній показываютъ намъ жизнь каннибаловъ.

Предъ нами проходятъ люди со звѣриными физіономіями. Вождь — молчаливый, властный и жестокій. Жрецъ съ лицомь негритянскаго сатира. Строитель лодокъ — подлинная горилла. Мрачные воины, одинъ другого свирѣпѣе. Женщины, представляющія собой не болѣе, какъ скотину, предназначенную для работы и производства потомства.

Стычки съ каннибалами, захватъ плѣнныхъ, которыхъ затѣмъ съѣдятъ. Празднества и пляски и, конечно, обычная мирная жизнь, бездѣятельная, лѣнивая, ибо работа мужчинъ — война. Страшныя физіономіи — и прекрасныя тѣла, гибкія, мускулистыя, необычайно ритмичныя.

Изъ музыкальныхъ инструментовъ (деревянныя палочки, которыми колотятъ по обструганному дереву) извлекаются стройныя мелодіи, иногда переходящія въ бѣшеную музыку. И подъ звуки этой музыки мы видимъ танцы, природной граціи которыхъ могли бы позавидовать многіе профессіональные танцоры. Видимъ мы и «театръ»: это черные мимы разыгрываютъ пьесу. Надо поражаться прирожденной театральности и вкусу, которыми судьба надѣлила этихъ примитивныхъ людей.

Малъ ихъ кругозоръ. Ограниченъ вещный міръ, въ которомъ они пребываютъ. Но съ какимъ талантомъ использованъ для зрѣлища этотъ ограниченный вещный міръ! Сколько музыкальности, мѣры и вкуса въ этихъ зрѣлищахъ.

Въ концѣ концовъ, это — большія дѣти, простыя и добрыя, вѣрные и честные друзья. На нихъ можно положиться, если они вѣрятъ тебѣ. Это они спасаютъ европейцевъ отъ ярости сосѣднихъ каннибаловъ и трогательно снаряжаютъ ихъ въ путь, пожимаютъ руки и съ грустью прощаются съ новыми друзьями.

Добрые и злые духи, которыми они наполняютъ міръ, строго диктуютъ имъ образъ жизни и поведеніе. Ихъ людоѣдство — религіозный культъ, а въ повседневной жизни они почти вегетаріанцы. Духи другого племени — враждебнаго — являются ихъ личными врагами, и потому они уничтожаютъ вражескія божества, какъ живыхъ враговъ. Міръ представленій ограниченъ реальностями, видимыми и осязаемыми, съ которыми связано все, происходящее вокругъ нихъ. Но они любопытны, они хотятъ усвоить все имъ неизвѣстное и жадно смотрятъ они на вещи, которыхъ не видѣли, ихъ изучая, какъ способныя дѣти. Такъ, глядя на этотъ фильмъ, европеецъ многое усваиваетъ гораздо больше, нежели отъ прочтенія двадцати книгъ на эту тему. А усваивая, приходитъ ко многимъ существеннымъ выводамъ.

---

Черезъ нѣсколько дней послѣ того попалъ я на представленіе театра, привезеннаго въ Парижъ Мейерхольдомъ. И сидя въ театрѣ, среди публики, поснимавшей пиджаки, спасаясь отъ зноя, я все время вспоминалъ о фильмѣ «У людоѣдовъ». Не потому, что было нѣчто между ними общее; не потому, что я не признаю совѣтскихъ «достиженій», — нѣтъ! сравненіе напрашивалось само собой съ момента начала представленія.

Говорить дурно о театрѣ Мейерхольда, потому что самъ Мейерхольдъ коммунистъ и потрафляетъ на начальство было бы — пожалуй — неразумно. Въ театръ мы идемъ, забывъ о политикѣ, какъ политика мы слушаемъ, стараясь не обращать вниманія на внѣшнія его достоинства. Я пошелъ смотрѣть театръ Мейерхольда, потому что никогда не видѣлъ совѣтскаго театра; потому что Мейерхольдъ несомнѣнно талантливъ и изобрѣтателенъ; потому, наконецъ, что новое въ искусствѣ, стремленіе побороть старыя формы всегда интересно и волнующе,

Я зналъ, что Мейерхольдъ отвергаетъ психологическій театръ, что онъ возрождаетъ театръ зрѣлища. Мейерхольдъ, конечно, нe считается съ текстомъ, съ самимъ авторомъ, онъ отвергаетъ психологію словъ, которыми освящается внутренній смыслъ пьесы. Тутъ ничего страшнаго нѣтъ. Вѣдь это театръ зрѣлища, нѣчто въ родѣ стариннаго итальянскаго балагана, въ лучшемъ случаѣ подобіе комедіи дель-артэ.

Итакъ, это театръ зрѣлища. Слѣдовательно, тутъ первенствующая роль принадлежитъ внѣшнему. Не люди важны съ ихъ ложью (выраженной мыслью), съ условностями рѣчи, интонаціи и движеній, а самыя движенія, такъ сказать — природа вещи. Я помню, видѣлъ въ свое время такія зрѣлища въ глухихъ городкахъ Италіи. Это незабываемо по впечатлѣнію, ибо вещи какъ бы сами говорятъ, думаютъ, страдаютъ, а актеръ на сценѣ лишь для того, чтобы оформить внутреннее движеніе вещей. Даже въ пьесахъ Гольдони, которыя въ старое время разыгрывали діалектальныя венеціанскія труппы, изумительно была представлена матеріальная часть, на три четверти восполнявшая текстъ.

И вотъ, у Мейерхольда не получается никакого зрѣлища. Вещный міръ убогъ и неубѣдителемъ. Все это надумано, и въ искусственности создаваемаго задыхаются люди и вещи. Не слышно смѣха, нѣтъ слезъ, все какъ-то плоско и пригнано къ темѣ. Порокъ театра именно эта его тематичность, которая могла быть сглажена талантами актеровъ въ психологическомъ театрѣ, но которая въ театрѣ зрѣлищъ не нужна и можетъ оказаться только во вредъ. Въ результатѣ этого, вся пьеса состоитъ изъ разсужденій на данную тему, и этими разсужденіями все время занимаются не только актеры, но и бездушныя вещи.

Самое жуткое во всемъ — примитивность разсужденій и ограниченность того вещнаго міра, въ который Мейерхольдъ вводитъ зрителя. Желая покарать пороки и недостатки буржуазнаго міра, режиссеръ поневолѣ превращается въ догматическаго тематика. Онъ нарочито ограничиваетъ цѣлый рядъ понятій, онъ нарочито уничтожаетъ все то, что выше какого-то примитивнаго уровня. И приноровляясь ко вкусамъ данной публики, онъ неизбѣжно потрафляетъ на эти вкусы очень ограниченнаго и очень некультурнаго круга лицъ. Потому-то зрѣлище, которое для всѣхъ должно быть убѣдительнымъ, оказывается пріемлемымъ только для лицъ, культурный уровень которыхъ крайне низокъ. Нельзя смѣшить тѣмъ, что Аркашка въ «Лѣсѣ» давитъ вшей; что священникъ пьянъ, что военный пріѣзжаетъ въ гости съ… нагайкой въ рукахъ. Это можетъ быть забавно только для маленькой группы лицъ, либо для тѣхъ, кто не видѣлъ священниковъ, купцовъ и военныхъ. Но тогда это явная неправда, обманъ, расчитанный на невѣжество.

Если Мейерхольдъ преслѣдовалъ задачу угодить на вкусы голоднаго, озлобленнаго, некультурнаго совѣтскаго коммуниста, онъ своей цѣли, вѣроятно, добился. Такой слушатель несомнѣнно останется доволенъ тематичностью, вещной ограниченностью, грубыми шутками и вульгарными выдумками на предметъ посрамленія буржуазнаго міра. Но если Мейерхольдъ думаетъ, что онъ создалъ театръ зрѣлища, — онъ глубоко ошибается. Именно зрѣлища-то и нѣтъ. Подъ флагомъ зрѣлища онъ возродилъ самаго плохого жанра психологическій театръ, расчитанный на наиболѣе невзыскательнаго зрителя, на наименѣе культурнаго обывателя. Только коммунистическіе дѣльцы да иностранные снобы, которые обязаны восторгаться всѣмъ, происходящимъ въ Россіи, могутъ пѣть хвалу Мейерхольду и его театру.

Я шелъ въ театръ, чтобы увидѣть зрѣлище, предполагая, что хотя бы въ этой области совѣтскій бытъ что-то создалъ. И я искренно огорчился, увидя скучное дѣйство, которое поглотило талантливаго режиссера и прекрасныхъ актеровъ, дарованіе которыхъ несомнѣнно. Это обнаружилось въ двухъ прелестныхъ скетчахъ, которые были вкраплены въ «Лѣсъ» неизвѣстно почему и могутъ итти совершенно самостоятельно, напримѣръ, — въ «Летучей Мыши».

Въ фильмѣ «У людоѣдовъ» я видѣлъ движеніе, говорящія вещи, природную театральность, внутренній ритмъ — настоящее зрѣлище. Здѣсь, у Мейерхольда, предъ нами развернулась отвратительная картина упрощенія культуры, ея ужасающаго обѣдненія и, какъ результатъ этого — печальная гримаса вмѣсто волнующаго и яркаго зрѣлища.

Жизнь сѣрая, бѣдная; люди изможденные и запуганные не въ силахъ создать настоящаго зрѣлища. Театръ Мейерхольда даетъ яркое тому доказательство. Надо отъ всей души благодарить Мейерхольда, что онъ пріѣхалъ въ Европу показать ей драматическое искусство, специфическое для совѣтской Россіи. Вдумчивый европеецъ безъ труда, даже не зная нашего языка, пойметъ, что въ Россіи нѣтъ смѣха, игры чувствъ, нѣтъ зрѣлища, что даже міръ вещей, которыя вокругъ человѣка, безконечно ограниченъ и ограничивается искусственно.

Если Мейерхольдъ пріѣхалъ сюда для пропаганды, онъ добился своего: его театръ отличная пропаганда… противъ «достиженій» большевиковъ. Десятокъ лоботрясовъ, оравшихъ послѣ представленія «Vive les Soviets», лишь утверждали въ мысли, что искусство и тутъ на послѣднемъ мѣстѣ, а въ сущности рѣчь должна итти о приспособленіи театра подъ людоѣдскую политику большевиковъ, которые потребности и вкусы народа низвели до поистинѣ ужасанаго минимума.

П. Рыссъ.
Возрожденіе, №1850, 26 іюня 1930.

Views: 25

Журналисту приходится всюду бывать. Такова его профессія. Часто онъ вооружается терпѣніемъ, чтобы пересилить скуку, часто ему нужно заглушить отвращеніе, лицезрѣть безобразія, въ предвидѣніи ихъ отправляться въ разные концы. Ему надо стремиться быть очевидцемъ, а не судить съ чужого голоса…

Отъ «Лѣса» Островскаго ничего не осталось — «Лѣсъ» вырубленъ разбойничьимъ топоромъ. Я, откровенно говоря, удивляюсь, когда негодованіе направляется именно на эту сторону режиссерской «музы» г. Мейерхольда. Онъ вѣдь и не хочетъ давать Гоголя или Островскаго. Онъ «государственный» совѣтскій театръ, онъ обслуживаетъ ГПУ, а не искусство. Поэтому театральному обозрѣвателю приходится только регистрировать извѣстныя черты дѣятельности этого театра, разъ онъ попалъ заграницу, раскрывать кроющіеся въ постановкахъ обманы, предупреждать публику.

Если опуститься даже на уровень зрителя, принявшаго художественную идео лотію Мейерхольда,то «Лѣсъ», какъ зрѣлище, нѣчто неизмѣримо худшее, чѣмъ «Ревизоръ». Донельзя скучно и жидко. Спектакль идетъ на опустошенной сценѣ, сѣрой, заплатанной. Посреди такъ называемые «гигантскіе шаги». На нихъ Аксюша и Восьмибратовъ-сынъ «бѣгаютъ», объясняясь въ своихъ чувствахъ.

У Гурмыжской волосы красные, у Буланова — зеленые. Пьеса начинается со встрѣчи Счастлиівцева и Несчастливцева. Въ число гостей Гурмыжской введенъ священникъ, дѣлающій возгласы, какъ въ церкви, къ радости публики, среди которой въ пятомъ ряду партера сидѣлъ, съежившись въ комочекъ, полпредъ Довгалевскій.

Удятъ рыбу, играютъ на гармошкѣ, стрѣляютъ изъ двухстволки. Восьмибратовъ-отецъ, въ сценѣ объясненія съ Несчастливцевымъ, ложится на полъ и снимаетъ сапоги…

Изъ программы, проданной мнѣ, списокъ дѣйствующихъ лицъ оказался вырваннымъ. Въ программѣ помѣщено опять политическое вступленіе и къ отдѣльнымъ картинамъ («эпизодамъ») даны на французскомъ языкѣ краткія поясненія. Напримѣръ: «3-й эпизодъ. Несчастливцевъ вспоминаетъ, какъ губернаторъ Курска изгналъ Аркашку изъ города, приказавъ казакамъ гнать его кнутомъ на протяженіи трехъ верстъ».

При предъявленіи мною карты критика «Возрожденія» молодой человѣкъ съ вьющимися волосами и желтыми роговыми очками отказалъ мнѣ въ предоставленіи мѣста, что было принято мною съ извѣстнымъ удовлетвореніемъ, ибо свидѣтельствовало, что написанное по поводу «Ревизора» дошло по назначенію.

---

Въ газетѣ «Пари-Миди» помѣщена замѣтка, въ связи со столкновеніемъ, бывшимъ на премьерѣ «Ревизора» между Н. Ф. Валіевымъ и директоромъ одного парижскаго иллюстрированнаго еженедѣльнаго изданія.

Въ замѣткѣ этой газета «Пари-Миди» — между прочимъ — указываетъ, что Валіевъ въ своихъ художественныхъ начинаніяхъ дѣлалъ заимствованія у Мейерхольда.

Можемъ увѣрить «Пари-Миди», что кто то ее плохо освѣдомилъ. Н. Ф. Валіевъ самобытенъ, онъ самъ создатель «баліевскаго» жанра, служащаго образцомъ для театровъ-миніатюръ и мюзикъ-холлей всего міра, театръ же г. Мейерхольда одна изъ формъ распада искусства, чрезвычайно мало соблазнительная.

Н. Чебышевъ.
Возрожденіе, №1848, 24 іюня 1930.

Views: 32